Сандра Паретти - Роза и меч
Каролина подошла к отцу. Ей хотелось рассказать ему всю правду, какой бы тяжелой она ни была для него. Но внутренний голос подсказывал ей, что час еще не пробил…
Граф поднял фонарь. Луч света упал на пол.
– Я спрятал здесь шкатулку с золотыми монетами и очень важными документами. Под средним камнем. Когда меня не станет, они могут тебе понадобиться. Симон знает об этом, ему ты можешь доверять.
Каролина взяла отца за руку, это был ласковый жест, которые он терпеть не мог, но сегодня граф даже ответил на него легким благородным пожатием.
– Я знаю, Каролина, что бы ни случилось, ты всегда поступишь правильно. – Он показал на герб: – Роза и меч, такова и есть жизнь – любовь и борьба…
Он отворил дверь в ризницу и подошел к шкафу, в котором хранились церковная утварь и одеяния. Нажал на скрытую пружину, и открылся потайной ящичек, а в нем – серебряная шкатулка. Когда граф поднял ее крышку, взору Каролины предстало сверкающее великолепие драгоценностей.
– Твоя мать носила эти свадебные украшения только один день – и больше никогда их не надевала. Теперь они принадлежат тебе. – Каролина в восхищении склонилась над сокровищами. – В Париже у тебя будет достаточно времени, чтобы разглядеть эти игрушки…
Каролина взяла шкатулку. Тем временем отец снял со стены знамя битвы при Маренго, разложил его на каменном полу и развязал шнуровку. Отшвырнув древко в сторону, он сложил полотнище.
– Я хочу, чтобы меня похоронили с ним, обещай мне это! – Его узкое смуглое лицо с глубоко посаженными глазами под кустистыми бровями и орлиным носом было, как всегда, невозмутимым.
Каролина могла лишь догадываться, что происходило в его душе…
Каролина разложила свадебные украшения матери на своей кровати с балдахином: диадема, колье, серьги, браслет и кольцо. Сверкающие россыпи звезд и цветов. Она была не в силах устоять перед соблазном, ей хотелось надеть их хоть на пару минут.
На лестнице прогремели тяжелые шаги Симона, донесся нетерпеливый голос отца. Через двадцать минут они отправляются. Каролина расшнуровала сапоги для верховой езды, скинула костюм.
Она так спешила, что, бросая жакет на пуфик, даже не обратила внимания на тихое звяканье ключа от комнаты в башне. Накинув белый кружевной пеньюар, девушка зажгла обе свечи возле большого венецианского зеркала на стене и высоко заколола серебряными гребешками свои отливающие синевой черные волосы. Потом она надела тяжелые украшения, приятно холодившие кожу и словно таинственно нашептывавшие ей: «Париж!» Отступив от зеркала, она улыбнулась. «Мы все сумасшедшие. Филипп, отец, я. И мать, наверное, тоже, иначе бы она носила эти драгоценности…»
Каминные часы показывали без четверти восемь. К восьми она уже должна быть готова, надо торопиться. Каролина лихорадочно подпорола меховой воротник и опушку на рукавах лежавшего наготове пальто, спрятала в них украшения и торопливыми стежками зашила снова. Большой черный кофр с платьями был уже собран, напоследок она еще раз зашла в свою гардеробную. Там лежали милые ее сердцу детские сокровища: старая матерчатая кукла, оловянные солдатики, маленькая шпага, картонная коробочка; она с шуршанием развернула розовую папиросную бумагу – перед ней лежала серебряная коронационная карета Наполеона филигранной работы, которую отец как-то привез из Парижа. И наконец – папка из красной сафьяновой кожи: письма Альбера.
Альбер! Ей вспомнились слова брата. Неужели с Альбером ей будет скучно? Она мысленно представила его себе: высокий, богатырского телосложения, на широких прямых плечах – могучая голова с каштановыми кудрями, все в нем было простым и ясным – таким же, как его мир. Мир без терзаний, без проблем – по сути такой не похожий на ее собственный! Но самого Альбера это не смущало.
Стук в окно заставил ее вздрогнуть. Каролина торопливо раздвинула тяжелые шторы из золотой парчи и увидела стоящего на нижнем выступе эркера мужчину. Вначале она не узнала своего жениха в серой, забрызганной грязью накидке, но потом, ахнув, распахнула рамы.
Альбер Летерп легко перемахнул через подоконник и оказался перед ней. Лицо его было землистым от усталости, красный мундир под накидкой разодран. От него резко пахло лошадьми, порохом и потом.
– Нам нужны кареты и свежие лошади! – выпалил он, не сразу заметив, что Каролина в неглиже. – Каролина! – Он заключил в объятия ее стройное, гибкое тело…
Война, кареты, лошади, все куда-то провалилось. Существовала лишь одна она!
– Каролина, – пролепетал Летерп. – Он поднял ее и понес к кровати.
Каролина не сопротивлялась. Она испытывала те же чувства, что и он. Вся трепеща, она лежала, тесно прижавшись к нему, сгорая под его поцелуями и ласками. Его руки уже пытались развязать бант на кружевном пеньюаре.
– А я думала, ты приехал за каретами, – прошептала она.
– Я тоже так думал, – шепнул он в ответ и тут опомнился.
Силой он заставил себя встать.
– О черт, я действительно должен торопиться, меня ждут. Каролина, ты колдунья. – Летерп пригладил волосы, одернул мундир и тут заметил на полу кофр.
Перехватив его взгляд, Каролина пояснила:
– Мы покидаем Розамбу и едем в наш парижский дом. Отец считает, что он нужнее сейчас в Париже, что он может еще быть полезен Наполеону.
– Мне надо срочно поговорить с твоим отцом. Нужны кареты и лошади, самые лучшие, для императора!
– Он должен бежать? Битва проиграна?
– Нам пришлось все бросить. Этой ночью мне надо добраться до Сен-Дизье.
– Подожди секунду. Я пойду с тобой к отцу. – Каролина исчезла в гардеробной.
Когда она вернулась, на ней было закрытое шерстяное платье цвета лаванды с единственным украшением – дорогой античной камеей.
Летерп спешил своих людей на дальнем хозяйственном дворе возле башни. Паренек-конюх наполнил каменную водопойную колоду свежей водой из колодца с журавлем и притащил ясли с овсом. Солдаты обтерли своих взмыленных лошадей и уселись на землю вокруг небольшого костра. Примчалась Марианна с корзиной и начала раздавать солдатам вино, ветчину и хлеб. Видно было, что люди голодны, они жадно хватали еду и торопливо, по-походному ели. Летерп, к которому Марианна подошла после всех, отмахнулся. Ему было не до еды.
– Дайте мне! – Один из солдат вскочил, выхватил у Марианны из рук бутылку с вином и встал перед Летерпом. Это был Перан, старый вояка с безумным, изъеденным оспой лицом. – Здешний замок можно было бы превратить в отличный опорный пункт, а? – Он опрокинул бутылку над своим ртом и выпил ее всю до дна.
Перан раздражал Летерпа, но он промолчал. Потому что не хотел связываться со старым воякой, который слыл в отряде за ненормального. А тот еще ближе подошел к нему:
