Нина Бомонт - Карнавал в Венеции
Человек приподнял треуголку в знак приветствия и слегка поклонился.
— Скажи мне, покорится ли когда-нибудь женщина, которую я люблю? — Вопрос был задан скрипучим шепотом.
Лука увидел, что взгляд цыганки снова остекленел, а сама она застыла в полной неподвижности. Казалось даже, что она перестала дышать.
Прошло несколько минут. Девушка тяжело вздохнула, и отсутствующее выражение исчезло.
— Женщина, которую ты любишь, покорится тебе не один раз. Но она никогда не отдаст своего сердца.
— Почему?
— Потому что ее сердце принадлежит только ей одной.
Человек в плаще жестом показал, что он не верит.
Кьяра пристально посмотрела в глаза, сверкнувшие в разрезах маски.
— Ни один мужчина не будет любить вас так, как вы сами себя любите, синьора.
Манелли вцепился в плечо Кьяры и, наклонившись к ее уху, предупредил шепотом:
— В Венеции никто не смеет раскрывать тайну маски.
Кьяра сбросила руку Манелли и с отвращением отвернулась: от него противно пахло луком и дешевым вином.
— Тот, кто не хочет знать правду, пусть не задает вопросов.
— Оставьте бедную девушку, — промолвила маска, и на сей раз голос был явно женским. — Она сказала правду.
Женщина рассмеялась и, протянув Кьяре золотую монету, повернулась и направилась к выходу.
В комнате воцарилась тишина. Все узнали голос, но никто не решался открыто это объявить. Он принадлежал сказочно богатой и эксцентричной синьоре Лауре Парадини, которая постоянно нарушала все условности и без того весьма терпимого в вопросах морали венецианского общества. Лаура Парадини пережила трех мужей, тогда как половина аристократок Венеции была вынуждена уйти в монастырь из-за недостатка склонных к браку мужчин.
Одобрение синьоры Парадини послужило знаком для присутствующих, и они окружили цыганку, требуя немедленно ответить на их вопросы.
Однако Кьяра растолкала гостей. Ей необходимо поговорить с этой женщиной. Когда Кьяра проникла в сущность синьоры Парадини, она явственно почувствовала присутствие своего отца. Кьяра не увидела его, но он там был.
Ей во что бы то ни стало надо узнать, была ли эта женщина знакома с ее отцом. Возможно, это ключ к разгадке.
— Синьора, — окликнула Кьяра женщину в плаще, увидев, что та уже спускается по лестнице. — Пожалуйста, подождите.
— Возможно, мы с тобой еще встретимся, но сейчас я тороплюсь проверить, правильно ли твое предсказание. — Синьора махнула рукой и сбежала вниз.
— Что ты себе позволяешь? С ума сошла? — Манелли схватил Кьяру, видимо опасаясь, что она сбежит.
Кьяра вырвалась из рук Манелли и вернулась к гостям. Она разыщет эту женщину, поклялась себе девушка, а через нее найдет отца — после того, как осуществит свою месть.
Судьба оказалась к ней благосклонной. Кьяра отыскала взглядом в толпе гостей высокого светловолосого мужчину. Да, она отомстит, и гораздо раньше, чем надеялась.
Лука стоял, скрестив на груди руки и прислонившись к стене, обитой тончайшей кожей с золотым тиснением. Целый час он не спускал глаз с цыганки, наблюдая, как она, раз за разом, погружается в какие-то неведомые глубины и при этом взгляд ее останавливается, а тело застывает, словно у мертвой. И всякий раз после этого она изрекает нечто, что потрясает толпу, ибо это оказывается правдой.
Лука всегда считал себя просвещенным прагматиком, который не верит в сверхъестественные силы, и поэтому не сомневался, что здесь кроется какой-то обман.
Непонятно только, почему она смотрит на него с такой ненавистью? Может быть, ему удастся подобрать к ней ключик? Он признался себе, что цыганка волнует его, и ему это нравилось.
— Нет, ты говоришь неправду, — раздался истеричный голос. — Я передам тебя инквизиции.
Джульетта подбежала к бившемуся в истерике гостю и принялась его успокаивать:
— Мой дорогой Савини, не стоит так расстраиваться из-за слов глупой цыганки. — Джульетта взяла его за руку, одновременно указав Манелли глазами на Кьяру. — Не думаете же вы, что все ее прорицания — святая истина? У меня есть предложение, как нам решить эту проблему.
Лука смотрел, как искусно Джульетта справилась с неприятной ситуацией: Савини явно успокоился, а гости принялись пить кофе с бренди и сплетничать, будто ничего особенного не произошло. Тем временем Манелли увел Кьяру в соседнюю комнату.
Оторвавшись от стены, Лука последовал за ними.
Глава вторая
— Ты что, сошла с ума? — орал Манелли. — Как ты смеешь говорить о таких вещах, как алхимия!
Лука вошел и так тихо прикрыл за собой дверь, что ни Манелли, ни цыганка его не услышали.
— Что такое ал-алхимия? — Кьяра запнулась: слово было ей незнакомо. — Я сказала лишь о том, что видела. А я увидела человека, который опускает черный камень в сосуд с жидкостью и ждет, когда тот превратится в золото.
— Господи, помолчи! — Манелли прижал ладони к ушам. — Одно то, что я тебя слушаю, делает меня виновным в глазах инквизиции.
— Если ты не хотел, чтобы я говорила правду, зачем привел меня сюда? А теперь отдай мне деньги, которые обещал, — потребовала цыганка и протянула руку.
— Ты явно помешалась. — Манелли покрутил пальцем у виска. — Ты могла навлечь на мою голову инквизиторов. Даже самые храбрые робеют при одной мысли о темных подвалах Дворца дожей. И после этого ты… смеешь требовать деньги?
— Ты обещал мне заплатить за предсказание.
— Не получишь! И будь благодарна за то, что это единственная неприятность, которую я тебе доставлю.
Кьяра посмотрела на Манелли в упор. Ярость жила в ее душе с самого детства, с тех пор, как она поняла, что отец обращается с ее матерью хуже, чем со служанкой. Сейчас она вспыхнула, словно пламя, взметнувшееся из тлеющего костра от порыва ветра. Ее рука непроизвольно легла на рукоятку кинжала, но ей и в голову не пришло им воспользоваться. Против этой жабы у нее найдется другое оружие.
— Если ты меня надуешь, тебе это даром не пройдет. Знаешь, что делают цыгане с теми, кто их обманывает? — низким угрожающим голосом спросила Кьяра.
Побледнев, Манелли отступил и скрестил указательный и средний пальцы от сглаза и, запинаясь, пробормотал, отводя взгляд:
— Если ты сделаешь то, что обещала, я тебе заплачу.
Кьяра сдвинула брови. Если он вздумает провести ее, она…
— Оставь нас, Манелли. Я хочу поговорить с девушкой.
Кьяра и Манелли вздрогнули от неожиданности и, словно их потянули за веревочки, разом обернулись.
— Но, синьор! Синьора Джульетта…
— Предоставь синьору Джульетту мне. — Выражение лица Дзани, помимо его воли, стало холодным и жестким. — Пошел вон!
