Лаура Грант - Изумрудное пламя

Там в лучах солнца стояла, расчесывая золотые волосы железным гребнем, дама. Сначала ему показалось, что на ней ничего нет и от нескромных взоров ее укрывает только золотое облако, но потом он заметил тонкую рубашку, словно сотканную из паутины. Когда она подняла руки уложить волосы в прическу, ее молодые груди натянули почти невидимую ткань.

У Ричарда пересохло во рту. Он понял, что смотрит на графиню, жену своего господина, но у него не было сил отвести от нее взгляд. Тогда-то она посмотрела вниз и тоже увидела его... хотя Ричарду показалось, что она с самого начала прекрасно знала о его присутствии. Быстро отвернувшись, словно не заметив его, она продолжала стоять возле окна и показывать себя завороженному юнцу. Улыбка играла на ее полных губах, пока она мучила его и наслаждалась его муками. Потом ее позвал мужской голос, и она отошла от окна, но сначала провела розовым язычком по губам.

Скучавшей графине, которая была четырьмя годами старше, потребовался год, чтобы соблазнить его. Ричард был на удивление наивен и считал страшным грехом наставить рога господину, особенно если он так добр к нему, как барон Уиллоуби. Однако леди Алисия оказалась терпеливой и неутомимой охотницей и постоянно требовала его услуг, особенно когда ее мужа не было дома.

Он пытался умерить свою похоть, с ожесточением бросаясь на служанок, но, если бы об этом узнала леди Алисия, она бы не выбранила его, а просто удвоила количество «случайных» встреч, во время которых смотрела на него блестящими голодными глазами.

В то время он едва замечал младшую сестру графини, еще совсем девочку, но уже переросшую свою старшую сестру на целую голову. Если бы ему не сказали, что это ее сестра, он бы решил, что она родственница барона, потому что у них не было ничего общего, кроме разве влекущих миндалевидных глаз. Еще тогда он подумал, что она станет красавицей, но, влюбившись в графиню, напрочь о ней забыл.

Джоанна Хокингем не обманула его ожиданий, хотя, судя по ее горьким словам, сама еще не представляла, как она прекрасна. Пусть у нее не светлые волосы и не голубые глаза, обыкновенно воспеваемые трубадурами, зато она гибкая и грациозная и достаточно высокая, чтобы гордо нести свою женскую стать. Господь наградил ее очаровательным румянцем на щеках с необычно высокими и для английских девиц скулами, а когда Ричард заглянул в ее окаймленные длинными черными ресницами глаза, то они напомнили ему незамутненные лесные озера, глубину которых еще никому не удалось узнать. Лукаво изогнутые губки над белыми, как жемчужины, ровными зубами и каштановые волосы, блестевшие, словно отполированное дерево, отнюдь не портили ее.

Джоанна. Совсем простое имя, но как оно ей идет. Другим женщинам требовалось дополнительное украшение в виде звучного имени – Перонелла, Гелисенда, Аделиса, но только не ей. Стоит ли золотить нежную лилию?

«Жаль, что она сестра Алисии, – подумал Ричард. – Вряд ли ей удастся переломить свою неприязнь».

Он не заметил, что рассуждает вслух и тяжко вздыхает, пока не услышал смех Пемброука.

– Что так мрачно, Ричард? Ваш сокол только что схватил кролика, а вы и не заметили! У него это ловко получилось. Зовите-ка его обратно! Ну же!

Поглядев вверх, Ричард действительно увидел в когтях своего сокола маленькое существо с темной шерстью. Тогда он вытащил приманку из седельной сумки и засвистел. Сокол повиновался и уселся на кожаную перчатку на левой руке всадника. Ричард дал ему кусок сырого мяса, после чего кинул кролика слуге с большим мешком и спутал лапки сокола.

Охотники остановились на невысоком пригорке возле самой Темзы. Внезапный истошный крик остановил его руку, когда он уже полунадел колпачок на шелковистую головку сокола.

Внизу река делала причудливый разворот, и там мчалась, не разбирая дороги, лошадь, унося на себе низко пригнувшегося к ее спине седока с развевающимися по ветру каштановыми волосами. Седок опять закричал, но ветер отнес его крик в сторону.

– Милорд, возьмите у меня птицу! Кажется, кобыла этой дамы понесла... – не терпящим возражения голосом попросил Ричард графа Пемброука и, не дожидаясь ответа, вонзил золотые шпоры в бока коню.

Скачка была недолгой, ибо его конь, натренировавшись на песках Святой земли, легко одолевал английское бездорожье. 3а ту секунду, что Ричард примеривался к поводьям, он успел заметить бледное, как мел, удивленное лицо Джоанны. Не у нее одной при дворе короля Эдуарда были каштановые волосы, но сердце не обмануло рыцаря.

Он ожидал слов благодарности, даже рассчитывал, что, спасая ее, умерит ее отвращение к соблазнителю леди Алисии, и напрасно.

– Что это вы делаете, милорд? – закричала Джоанна. Лицо ее было искажено ненавистью. Глаза метали молнии. – Немедленно отпустите поводья!

– Вы что, сошли с ума? И это благодарность за то, что я спас вашу жизнь? Да вы костей не собрали бы, не подоспей я вам на помощь!

Ричард был возмущен ее несправедливостью.

– Это вы сошли с ума! – орала она ему. – Мы с Робином каждый день катаемся здесь, и, уверяю вас, он еще ни разу не ослушался меня. Что это вам взбрело в голову мешать нам?

– Тогда чего ради вы кричали? Разве вам не было страшно?

Она рассмеялась.

– Страшно? Да мне было просто прекрасно! А чего ради вы поскакали следом за мной, словно меня надо было спасать? Красуетесь перед королем?

Она насмешливо изогнула губки и показала хлыстом на глядевших на них рыцарей и дам.

– Мне незачем красоваться перед королем Эдуардом! И вообще перед кем бы то ни было! – ответил он, пораженный ее словами. Кажется, он действительно напрасно бросился ей на помощь. Однако, не желая оставить за ней последнее слово, он тоже не удержался от насмешки. – А почему вы одна, леди Джоанна? Неужели некому сопровождать вас?

– Надутый осел! Какое вам дело до меня? – обругала она его, не стерпя его дурацкого высокомерия. – Я же сказала, отпустите поводья!

Он промедлил всего несколько мгновений, поддавшись своему смятению, но этого хватило, чтобы она подалась вперед и ударила его по лицу хлыстом. Конь Ричарда взвился на дыбы от неожиданности, и Джоанна, подхватив поводья, пустила своего коня галопом.

Ричард зажал рукой полыхнувшую огнем щеку и, слыша позади себя смех короля и его приближенных, с трудом удержался, чтобы не помчаться вслед строптивице и не наказать ее за дурацкую выходку. Не будь тут короля, он бы стащил Джоанну с седла и уложил ее к себе на колени, чтобы воздать ей должным образом, но королю это придется не по вкусу. Он не терпел насилия над благородными дамами, даже если эти дамы не считали нужным вести себя благородно.

– Вроде вашей даме не требовалось спасения, сэр Галлаад! – незлобливо пошутил Глостер.