Кэндис Герн - Скандальная связь
— И все же мне особенно нравятся офицеры, — снова сказала кузина Мин.
— Думаю, ты могла бы поискать и среди людей повыше званием, к примеру, привлечь внимание одного из приезжих сановников или какого-нибудь иностранного принца, — от возбуждения глаза старушки расширились, — или кого-нибудь из нашей знати, из тех, кто придет завтра на бал.
Изабелла, не выдержав, рассмеялась:
— Обещаю обращать внимание только на тех, кто не менее высокороден, чем герцог королевской крови.
Кузина глубоко вздохнула:
— А если серьезно, вы должны знать, что я занимаю не настолько высокое положение, чтобы меня приглашали на самые изысканные сборища. Разумеется, меня не пригласят на бал в Берлингтон-Хаус, который состоится сегодня вечером.
— Туда, может, и нет, но устраивается столько других балов, и некоторые из сановников точно появятся на одном-двух из них. Ты говорила, на балу в Инчболд-Хаусе ожидается приезд регента.
— Разумеется, леди Инчболд всем рассказывает, что ожидает его. Вероятно, это всего лишь мечта, но я буду держать пальцы скрещенными.
— Тогда тебе надо надеть самое изящное платье и самые лучшие украшения.
Изабелла заметно побледнела, услышав раздавшийся позади нее голос бабки:
— Ты должна надеть мои бриллианты, дорогая.
У старой леди была красивая парюра — воспоминание о годах, проведенных в Индии. Ее финансы никогда не пребывали в столь плачевном состоянии, чтобы она продала ее, да и Изабелла дала ясно понять, что никогда этого не позволит. Она избавилась бы от всего, что имела, прежде чем позволила бы бабушке расстаться с чем-то из прекрасных памятных подарков, оставшихся в качестве напоминания о жизни с дедом.
— О да, именно это! — воскликнула кузина Мин.
— Конечно, твои собственные драгоценности тоже хороши, но бриллианты Эммелины прекрасно подойдут для такого события.
Изабелла улыбнулась и прикинула, угадала ли ее почтенная родственница правду.
— Это очень любезно с твоей стороны, ба. В последний раз, когда ты давала их мне, я получила множество комплиментов.
— Тогда ты должна их надеть. Беги наверх. Помнишь, наверное, где находится моя шкатулка с драгоценностями?
Изабелла не стала возражать; она знала, что в этой шкатулке лежит нечто более притягательное, чем бриллианты.
Ричард стоял в длинной галерее и смотрел в окно. Встреча с дедом его потрясла. Он не был готов увидеть старого графа столь больным — широкий в кости, высокий и широкоплечий, такой же, как и сам Ричард, сейчас он казался почти что малышом, обессилевшим, бледным, словно простыни на кровати. Рука, которую пожал Ричард, была тонкой, узловатой и покрытой возрастными пятнами, кожа на ней сделалась тонкой как бумага.
Ричарду потребовалось сделать над собой усилие, чтобы сдержать слезы.
— Дед…
За несколько минут он смог произнести лишь это. И все же радость, показавшаяся в синих глазах старика, согрела его сердце.
Они немного поговорили о Тулузе, потом перешли к Грейшотту.
— Печальное наследство, — произнес граф хриплым голосом. — Как бы мне хотелось сделать для тебя нечто большее, чем просто оставить эту дорогую кучу камней.
— Я люблю эту старую кучу, дед, и сделаю все, что смогу, чтобы ее восстановить.
В тот момент больной немного разволновался, сиделка замахала руками, пытаясь прогнать Ричарда, но им все же удалось сказать друг другу еще несколько слов.
— Я должен ехать в Лондон.
— Конечно, — прошептал граф. — Ты, разумеется, хочешь поучаствовать в празднествах.
— У меня там дело, но я вернусь, как только смогу… Дождись меня, дед.
Старик знал, что внук имеет в виду. Он покачал головой и с трудом выдавил из себя улыбку.
— Я буду здесь, когда ты вернешься. Я еще не собираюсь помирать. — Он откинулся без сил на подушки, и сиделка захлопотала над ним.
Ричард надеялся, что он действительно успеет. Он не спешил прощаться с дедом, хотя было ясно, что ему придется готовиться к этому в ближайшем будущем. А потом все это: необработанные земли, которые он осматривал из окна, разрушающийся дом с осыпавшейся штукатуркой, отстающей краской и потертой мебелью — перейдет к нему. Даже если войны продолжатся, ему все равно придется вернуться домой и принять на себя управление поместьем Грейшотт.
Сам Ричард желал для себя совсем другого. Он никогда не хотел быть графом. Для этой роли растили Артура, Ричард же ему ни разу в этом не позавидовал — не тот он человек, чтобы тихо прозябать в деревне. При мысли о такой жизни он содрогнулся. Лучше уж снова в бой; когда кровь горячо струится по жилам, а сердце оглушительно бьется, тогда он самый живой из всех. Ричард любил армейскую жизнь — товарищество лагерей, волнение от планирования стратегии и тактики, трепет от успеха хорошо задуманной и хорошо проведенной кампании.
Но теперь жизнь, полная приключений, кончилась, и скоро ему придется отвечать за все, что творится в поместье Грейшотт, в том числе и за его обитателей. По правде сказать, как наследник, он уже несет за все ответственность, а следовательно, перед отъездом в Лондон ему нужно непременно переговорить с управляющим.
Помимо перспективы унаследовать обнищавшее поместье, у Ричарда имелись кое-какие собственные средства. Они с Артуром получили каждый по небольшому наследству от матери, а теперь к нему перешла и доля Артура. Еще было множество должников, а это — значительная сумма наличных. Кроме того, Ричард годами копил наградные деньги, поскольку был слишком занят, чтобы их тратить, — эти деньги он вкладывал, и, как оказалось, поступал очень умно. В сущности, Ричард обладал значительной суммой на черный день. Теперь Грейшотту деньги очень понадобятся.
Ричард нахмурился, представив себе восстановление и ремонт, осушаемые поля и урожаи, сменяющие друг друга. Он исполнит свой долг, выйдет в отставку, но приключений ему будет не хватать.
Некоторое время спустя молодой человек повернулся лицом к комнате, вгляделся в ряд портретов на противоположной стене и подошел к портрету первой графини Данстабл, написанному в 1598 году. На ее корсаже под левой грудью красовалось «Сердце Мэллори». Ричард придвинулся, чтобы рассмотреть драгоценность поближе. Нужно получше запомнить, как эта вещь выглядит, чтобы узнать ее, увидев на груди нынешней хозяйки.
Впрочем, забыть большой рубин в форме сердца, увенчанный золотой короной с более мелкими рубинами и пронзенный двумя золотыми стрелами с бриллиантовыми наконечниками, было не так-то легко. Сердце, увенчанное короной, окружало что-то похожее на белую ленту с золотыми буквами на ней. Все это великолепие свисало с большого двойного узла, выполненного из золота и бриллиантов. Более перегруженное драгоценностями украшение трудно даже представить; зато такую уникальную вещь всегда легко узнать.
