Элизабет Лоуэлл - Заколдованная
А ведь замок Каменного Кольца был частью владений Эрика.
Эрику уже приходилось сражаться с грабителями, ублюдками и честолюбивыми кузенами за право управлять владениями лорда Роберта на Спорных Землях. Можно было почти не сомневаться, что и опять придется. Такова была природа Спорных Земель — принадлежать лишь сильному.
— Какую ты нашел одежду при незнакомце? — спросила Эмбер.
— Я нашел его таким, как ты видела. Без всякой одежды.
— Значит, он не рыцарь.
— Не все рыцари возвращаются из похода на сарацин с сундуками золота и драгоценных камней.
— Даже у самого бедного рыцаря есть доспехи, оружие, лошадь, одежда, — возразила она. — Хоть что-нибудь, да есть.
— Кое-что есть и у него.
— Что же это?
— Талисман. Он знаком тебе?
Эмбер покачала головой, и ее волосы вспыхнули, словно само солнце.
— Ты когда-нибудь видела ему подобный или слышала о таком? — настойчиво спросил он.
— Нет.
Эрик шумно выдохнул какое-то проклятие.
— Может, знает Кассандра? — предположила Эмбер.
— Навряд ли.
В комнате ощущался холод, несмотря на весело пылающий огонь, и Эмбер чувствовала, как вокруг нее сжимаются челюсти капкана, хрупкого и ненасытного в одно и то же время.
Эрик пришел к ней, как делал это не раз, когда ему надо было знать правду о человеке, который не мог или не хотел сказать эту правду сам. И раньше Эмбер узнавала в таких случаях все, что могла и как могла.
Даже через прикосновение.
Вытерпеть боль от прикосновения — это было самое малое, чем она могла отплатить сыну великого лорда, который был так щедр по отношению к ней. Прикосновения раньше не страшили Эмбер.
А теперь ей было страшно.
Пророчество, сопровождавшее ее рождение, дрожало в пространстве хижины, словно только что спущенная тетива… и Эмбер страшилась смерти, которую понесет на своем острие невидимая, неумолимая стрела.
Но в то же самое время желание прикоснуться к незнакомцу росло внутри нее, теснило ей грудь, почти не давало дышать. Желание узнать его становилось сильнее всего на свете — сильнее желания узнать свое настоящее имя, найти своих потерянных родителей, свое спрятанное наследство.
Это неукротимое желание больше всего пугало Эмбер. В своем молчании незнакомец звал ее, пел ей неслышным голосом, каким-то непостижимым образом заставлял повиноваться себе.
— Кассандра знает больше нас с тобой вместе взятых, — напряженно сказала Эмбер. — Мы должны ее подождать.
— Когда ты родилась, Кассандра назвала тебя Эмбер. Думаешь, это была просто ее причуда?
— Нет, — шепотом ответила она.
— Ты была рождена, чтобы повелевать всем, что из янтаря. И Кассандра это поняла. Как и то, что не сможет с тобой в этом сравняться.
Эмбер отвела глаза от напряженного взгляда Эрика.
— Разве ты можешь отрицать, что этот незнакомец носит твой знак? — требовательно спросил Эрик.
Эмбер ничего не ответила.
— Кровь Господня, — пробормотал Эрик, — ну почему ты такая упрямая?
— Кровь Господня, ну почему ты такой непонятливый?
Пораженный этой внезапной вспышкой Эмбер, он молча смотрел на нее.
— Тебе известно имя этого человека? — сердито спросила она.
— Если бы оно мне было известно, то не пришлось бы…
— Ты уже забыл пророчество Кассандры? — перебила его Эмбер.
— Это которое? — резко ответил он вопросом на вопрос. — Кассандра роняет крупицы пророчеств, словно дуб свои листья, когда их крепко прихватит морозцем.
— Ты говоришь, как человек, который никогда не видел дальше того, что у него в руках.
— Учитель фехтования хвалил меня за длину, на которую достает моя рука, — отпарировал Эрик, чуть усмехаясь.
Эмбер с досадой вздохнула.
— Спорить с тобой — все равно что с тенью драться.
— Кассандра об этом упоминает даже чаще, чем о метании бисера перед свиньями. Мудрость — ее, а свиньи, конечно, мои.
На этот раз Эмбер не поддалась остроумию Эрика и его разящему языку.
— Выслушай меня, — настойчиво сказала она. — Послушай, что привиделось Кассандре о моем будущем, когда я только родилась.
— Я ведь уже слышал, что…
Но Эмбер уже начала говорить, и слова срывались с ее губ неудержимо, пересказывая пророчество, которое родилось вместе с ней и сопровождало всю ее жизнь.
— «Может случиться, и безымянного воина ты пожелаешь всем сердцем, душою и телом. Жизнь тогда, может быть, даст богатые всходы, но смерть непременно потоком прольется.
Он явится тебе из теней темноты. Коснись его — и ты узнаешь жизнь, которая возможна, или смерть, которая придет.
Будь же подобна солнечным лучам, сокрытым в янтаре: чужой руки не ведая касаний и ни к кому сама не прикасаясь.
Запретной оставайся».
Эрик бросил задумчивый взгляд на незнакомца и потом на девушку, которая и правда была как солнечный лучик, заключенный внутри янтаря, где яркость золотистых тонов омрачалась одной-единственной темной истиной: простое прикосновение могло причинить ей сильную боль.
И все же он собирался попросить ее прикоснуться к незнакомцу. Ибо у него не было выбора.
— Прости, — сказал Эрик, — но если соглядатаи Доминика ле Сабра или Шотландского Молота разгуливают по земле Каменного Кольца, то мне надо это знать.
Эмбер медленно кивнула.
— Но больше всего мне необходимо знать, где сейчас сам Шотландский Молот, — продолжал Эрик. — Чем скорее Дункана Максуэллского настигнет смерть, тем безопаснее будет жизнь во владениях лорда Роберта на Спорных Землях.
И опять Эмбер кивнула, но не сделала попытки прикоснуться к незнакомцу, чье бесчувственное тело лежало у ее ног.
— Ни один человек, доживший до такого возраста, не остается без имени, — резонно заметил Эрик. — Имена есть даже у рабов, крепостных и вилланов. Глупо бояться пророчества Кассандры.
Подвесок на ладони у Эмбер пылал, словно сгусток плененного огня. Она пристально вглядывалась в него, но видела лишь то, что и прежде. Священное кольцо. Священную рябину.
Тени темноты.
— Пусть будет так, — прошептала Эмбер. Стиснув зубы в ожидании боли, она опустилась на колени у огня и приложила ладонь к щеке незнакомца.
Ощущение удовольствия было таким острым, что Эмбер вскрикнула и отдернула руку. Опомнившись, она вновь медленно потянулась к незнакомцу.
Эрик невольно сделал движение, как бы желая оградить Эмбер от новой боли. Потом овладел собой и стал наблюдать, сжав губы в тонкую линию, полускрытую короткой рыжеватой бородкой. Ему очень не хотелось причинять Эмбер болезненные ощущения, но еще больше не хотелось без необходимости убивать человека.
Когда рука Эмбер прикоснулась к незнакомцу во второй раз, она ее не отдернула. Издав какой-то тихий звук, она придвинулась еще ближе к нему. Закрыв глаза, отрешившись от всего остального мира, она упивалась чистейшим наслаждением, подобного которому еще никогда не испытывала.
