Мэдлин Бейкер - Любовь первая, любовь бурная
Она провела рукавом по лбу, проклиная уродливое платье, которое была вынуждена носить. Оно было ей очень велико, но тетя была убеждена, что молодая девушка не должна выставлять напоказ свое тело. Коричневого цвета, с длинными рукавами и высоким воротником, оно не было отделано никакой лентой или тесьмой. Другое ее рабочее платье было точно таким же, только темно-голубого цвета. Единственное выходное платье, которое девушка надевала в церковь по воскресеньям, было сшито из грубой черной шерстяной ткани. Оно отличалось от рабочих только тем, что подходило ей по размеру и было отделано изящными белыми кружевами по воротнику и манжетам.
Тяжело вздохнув, Бриана вернулась к работе, осторожно вырывая сорняки из рядов гороха и фасоли, кабачков и салата. Это была такая долгая надоедливая работа, которую надо делать снова и снова, пока весь урожай не будет убран. Она была уверена, что к тому времени, как закончит прополку огорода, ее спина разломится на две части.
Начав снимать высохшее белье, Бриана, в надежде, что это поможет ей сделать работу быстрее, стала тихонько напевать один из гимнов, которые слышала в церкви. У девушки был приятный голос, и священник не раз интересовался, хочет ли она петь в церковном хоре или, возможно, даже и солировать, но тетя Гарриет и слышать не хотела об этом. Пение в церкви может породить глупое чувство гордости в голове Брианы, считала она.
Положив последнюю вещь в плетеную корзину, стоявшую у ног, Бриана долго смотрела в сторону дома. Ее тетя и дядя уехали в город и не вернутся до темноты. Если она поторопится, то сможет тайком искупаться в озере и успеет сделать всю домашнюю работу до их возвращения.
Желание искупаться в прохладной, чистой воде было сильнее, чем страх перед наказанием, возможным, если ее поймают. Бриана сбросила туфли и чулки и легко побежала через поле. Озеро принадлежало к числу ее любимых мест. Расположенное недалеко от холма, который разделял землю ее дяди и лес, оно было окружено зарослями дикой ежевики. Высокие кусты укрывали от солнца даже в самые жаркие дни.
Девушка почти уже добежала до озера, когда ее внимание привлек мужской голос, звучащий неподалеку. Ведомая любопытством, она направилась на этот звук вдоль мерцающей воды в сторону холма. Достигнув его гребня, Бриана внезапно остановилась, увидев небольшую группу людей, руки и ноги которых сковывали кандалы. Они рубили деревья у подножия холма. Стараясь остаться незамеченной, девушка спряталась за высокий дуб. Двое мужчин верхом на лошадях, вооруженные винтовками, выкрикивали приказы людям в кандалах и хлестали кнутом тех, кто недостаточно быстро их выполнял.
Чтобы лучше рассмотреть, что происходит у основания холма, Бриана осторожно спустилась по его склону. Там работала дорожная бригада. Все мужчины в ней были молодыми, двадцати-тридцати лет. Их обнаженные до пояса тела блестели от пота. Бриана знала, что должна возвращаться домой немедленно, что это место было не для девушки. Ее лицо и уши краснели от отвратительных слов, которыми двое мужчин на лошадях осыпали заключенных. Она почувствовала приступ тошноты, когда у одного из заключенных от удара охранника потекла кровь.
Но Бриана стояла, будто вросла в землю. Раньше она никогда не видела осужденных, никогда не видела мужчину без рубахи. Медленным и пристальным взглядом она обводила цепочку закованных в кандалы людей, пока не остановилась на последнем парне. Он был выше остальных, с прямыми черными волосами, кожей медного цвета и сердитыми черными глазами. Длинный красный след от удара кнутом пересекал его грудь.
У Брианы перехватило дыхание, когда она поняла, что он был индейцем. Она никогда раньше не видела индейцев — и теперь не могла отвести от него взгляда. На нем были штаны из оленьей кожи, отделанные по швам бахромой, и мокасины. Его руки были длинными, бицепсы наливались, когда он взмахивал и ударял топором по огромной сосне. Его движения были грациозными, полными силы. Девушка, как завороженная, смотрела на ритмичную игру мускулов его рук, спины и плеч, не в состоянии сделать ни шага. Она вздрогнула, словно боль внезапно пронзила ее нежное тело, когда человек на коне стеганул кнутом по широкой спине индейца. Он рассек спину до крови, но индеец не издал ни звука, только глаза его запылали огнем.
Бриана просидела там около получаса, не в силах оторвать взгляд от индейца. Двое на конях хлестали его плетью чаще, чем других заключенных, и без конца ругали за то, что он якобы слишком медленно работает, называли ленивым никчемным индейцем, даже если он работал так усердно и быстро, как никто из остальных мужчин.
Прошло еще минут двадцать, и заключенным разрешили сделать перерыв на обед. Бриану захлестнула жалость, когда надсмотрщик отказал индейцу в пище и воде. Казалось, индеец не реагирует на дурное обращение с ним. Он молча присел на корточки, стал разглядывать склон, покрытый деревьями. Его лицо было бесстрастным, но в глазах затаилась бессильная ярость.
Сердце Брианы отчаянно заколотилось в груди, когда их глаза встретились. Вскочив на ноги, она стремительно побежала вверх по холму, по направлению к дому.
* * *Дядя завел разговор о строительной бригаде за обедом в тот же вечер. Преподобный Джексон обедал с ними, как он обычно делал это раз в неделю. Пригласили за обеденный стол и Бриану, чтобы она побыла в обществе священника, который всегда находил для нее доброе слово, теплую улыбку, словно знал, как сильно она нуждается в этом.
— Вы слышали о новой дороге, которую строят между Джефферсоном и нами? — спросил дядя Генри преподобного Джексона. — Это миль тридцать.
— Действительно? — вопросом ответил священник.
Генри Бьюдайн кивнул.
Мэтью Джексон нахмурился:
— Скажите, как они собираются пробраться сквозь хребет Ридж?
— Просто взорвут его, — ответил Генри Бьюдайн. — Строительство дороги займет порядочно времени, конечно. Сначала им придется прорубить себе путь через эти деревья, потом уже разровнять землю.
Гарриет Бьюдайн метнула строгий взгляд в сторону Брианы.
— Сядь, девочка, — резко сделала она замечание.
Бриана быстро села, ее щеки вспыхнули, стали ярко-розовыми. Тетя Гарриет всегда докучала ей, когда они были не одни, старалась показать ее с плохой стороны, обращая внимание окружающих на то, как она держит вилку, как пользуется салфеткой.
— Они сделают эту дорогу значительно быстрее, если у них будет больше людей в бригаде, — продолжал Генри Бьюдайн. — А сейчас их там всего пять человек, а работы — для двадцати.
— Лично я не имею никакого желания находиться так близко от этих презренных людей, — кисло заметила Гарриет Бьюдайн. — Они все подонки и мерзавцы.
