Барбара Картленд - Любить запрещается
– Кто не задержался? – осведомился мужской голос. Она быстро обернулась.
– Чарлз! Я не ждала тебя.
Ее брат пересек комнату и сел за стол.
– У тебя найдется для меня чашка чаю? – спросил он. На нем были перепачканные вельветовые штаны и рубашка с открытым воротом.
– Конечно! – ответила девушка. – Но что случилось? Почему ты здесь в это время дня?
– У меня сломалась лопасть сенокосилки, – ответил Чарлз. – Досадно, черт побери! К вечеру мы бы уже скосили Гринэйкрз, если бы не эта задержка. Пришлось ехать в Хартфорд за новой.
– Как тебе, должно быть, скверно, – проговорила Ария, принеся еще одну чашку из буфета. – Съешь сандвич, я сделаю еще.
– Не надо, я ничего не хочу, – ответил он. – Мне надо сейчас же вернуться в поле, хотя мы не сможем продолжить, пока Джо не поставит новую лопасть.
– Ты выглядишь усталым, – ласково сказала Ария. – Неужели нельзя отложить все до завтра, а утром начать со свежими силами?
– Черт возьми, ты сама знаешь, что нет, – резко ответил он и тут же добавил: – Прости, я не хотел грубить тебе, но меня так раздражает, что эти чертовы штуки вечно ломаются. И дело не только в задержке, а в том, что я не могу позволить себе купить новые.
– Да, Чарлз, знаю. Но ты совсем себя не жалеешь, пытаешься сделать слишком много и слишком быстро.
– Слишком быстро? Ты знаешь, насколько мы превысили кредит в банке? Между прочим, утром я получил письмо от управляющего, он просит меня встретиться с ним. Тебе известно, что это значит?
– Ах, Чарлз! Думаешь, он заупрямится и потребует вернуть часть ссуды?
– Я бы не удивился. Но я не могу, Ария, ты же знаешь, просто не в состоянии.
В голосе брата ей послышались неожиданно высокие испуганные нотки. Она быстро накрыла его руку своей.
– Да, знаю, что не можешь, Чарлз. Но не волнуйся прежде времени, может быть, речь идет о пустяках.
– А если нет, то, что делать?
В его голосе снова прозвучала паника.
– Чарлз, что-нибудь, да подвернется. Мы ведь до сих пор живы, не так ли?
– Да-а, еле-еле душа в теле.
– Но она все-таки в теле.
Ария попыталась улыбнуться. Попытка оказалась не слишком удачной.
Чарлз стукнул обоими кулаками по столу.
– Я не отдам этот дом, говорю тебе, не отдам!
– Тебе и не придется, – успокаивающе проговорила девушка. – Как можно такое вообразить? Он твой, Чарлз. Мы в нем живем. Пока что нам это удавалось, сможем и впредь, не сомневайся.
Взволнованная искренность ее голоса и пожатие ее руки, похоже, в какой-то мере приободрили его. Только что Чарлз был возбужден, борясь с нарастающей паникой, но после слов Арии несколько расслабился и в глазах его уже не было страха.
– Допей чай, – ласково сказала она, – и съешь хотя бы этот сандвич. Я настаиваю.
Без дальнейших возражений он подчинился ей, а когда принялся за еду, она пошла на кухню и принесла булку и кусок масла.
– Ты завтракал? – как бы невзначай спросила Ария.
– Конечно… – начал он, запнулся и виновато посмотрел на сестру. – Я… вроде бы завтракал.
– Значит, нет, – сказала она. – Чарлз, ты смешон! Ты загонишь себя в гроб, если будешь так работать. Никто не может работать без еды от рассвета до заката. Не смей уходить. Я поджарю тебе пару яиц, ты их съешь и еще спасибо скажешь.
Брат посмотрел на часы.
– Мне пора возвращаться.
– Ты не сдвинешься с места, пока не поешь чего-нибудь, – твердо возразила Ария.
Она поспешила на кухню; пока яйца жарились на маленькой газовой плите, стоящей рядом с огромной и бесполезной кухонной плитой, сложенной еще во времена ее деда, с вертелами и большой духовкой для выпечки хлеба, с чувством, близким к отчаянию, она подумала о том, какое у Чарлза было лицо, когда он сказал ей, что управляющий банком желает с ним встретиться. Она знала, что отныне он не будет находить себе места, пока разговор не состоится; она знала также, что теперь он будет работать еще больше, чем раньше, заставляя себя трудиться за десятерых.
– Бедный Чарлз! Бедный, бедный Чарлз!
Тихое шипение газа, казалось, вторило словам, которые прошептали ее губы. Неожиданно ей пришло в голову, что сейчас уже трудно припомнить то время, когда ей не надо было беспокоиться о брате и жалеть его.
Она так редко видела его, когда была маленькой. Он учился в закрытой школе, она жила с отцом, часто за границей, когда наступали каникулы; Чарлз же отправлялся к родственникам, так что брат и сестра даже не встречались. Во время войны Ария виделась с ним всего два раза. А потом, когда военные действия в Европе окончились, Чарлз записался добровольцем сначала в Корею, а затем в Малайзию.
Всего через неделю пребывания в Малайзии его захватили террористы. Они подвергали его пыткам и издевательствам, так что, когда его наконец освободили, он больше походил на труп. В Англию он вернулся физически и морально искалеченным человеком только для того, чтобы столкнуться с бедой в собственной семье.
Отец Чарлза и Арии, сэр Гладстон Милборн, погиб в 1953 году, когда Арии было восемнадцать, а Чарлзу двадцать четыре года. Только после его смерти они поняли, как отцу удавалось так много лет жить в роскоши и комфорте. Все было промотано, не осталось ничего. Даже деньги, которые должны были находиться в трастовом управлении, каким-то образом оказались израсходованными – несомненно, способами, которые не выдержали бы судебного разбирательства, если бы имело смысл его затевать.
Но еще большим потрясением, чем отсутствие денег, стало открытие, что в своем стремлении обеспечить себе так называемый джентльменский образ жизни отец разорил и Квинз-Фолли.
Сразу после войны он уехал за границу и взял с собой Арию. Они подолгу жили в Италии и в Париже, а на зиму уезжали в Египет. Они всегда останавливались в лучших отелях; но в то время как сэр Гладстон развлекал себя красивыми женщинами, роскошной едой и ночной жизнью городов, в которых они бывали, Ария находилась под строгой опекой пожилой гувернантки, которая беспрестанно всем своим поведением, если не словами, выражала свое неодобрение образа жизни хозяина.
Впоследствии Ария никак не могла понять, почему отец хотел, чтобы девочка, в сущности, подросток, была с ним. Возможно, это позволяло ему по-своему чувствовать себя уверенно, давало ощущение домашнего уюта, хотя никто из знавших его не мог бы и заподозрить, что он может нуждаться в чем-то столь чуждом его характеру.
По мере того как сэр Гладстон старел, жизнь его, несомненно, становилась все более беспутной. Вечные скандалы, ссоры, взаимные обвинения и частые драки – все это нередко заставляло их в спешке собирать вещи и переезжать в другой веселый город где-нибудь на другом конце света. Рим, Мадрид, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес – все эти города Ария видела только из окна отелей.
