Барбара Картланд - Заложница
Лорд Седжвин попросил свою сестру, жену графа Уинтертона, представить Норину ко двору. Благодаря тетушке, Норина была приглашена вместе с другими знатными дебютантками на роскошные балы. К собственному изумлению, она обнаружила, что остальные девушки моложе ее и, вероятно, поэтому ей не так весело на этих балах, как она ожидала. Она заметила также, что мачеха жалеет денег на ее наряды, что показалось ей подозрительным. И в конце концов Норине стало ясно, что мачеха вытягивает из отца деньги, когда Виолетта впала в необычайный гнев по поводу расходов, связанных с выходом Норины в свет. Тогда девушка поняла, что мачеха готова промотать состояние, которое почти полностью принадлежало первой леди Седжвин — ее матери.
Однажды Виолетта неожиданно явилась в комнату к Норине. Это была просторная комната со столом и двумя креслами, и здесь Норина обедала, когда по каким-либо причинам ее присутствие за общим столом было нежелательно. Собственной, гостиной у девушки не было. Норина оторвалась от книги и, взглянув на мачеху, сразу поняла, что что-то не так. Виолетта решительно направилась к креслу, села и заговорила:
— Норина, мне надо с вами поговорить.
— О чем же? — удивилась девушка.
— Ваш отец сказал мне, — начала Виолетта, — что ваша мать была очень богата. Это правда?
Норина задумалась на мгновение, прежде чем ответить. Ей ужасно хотелось прямо сказать, что у нее нет ни малейшего желания говорить с ней о матери и тем более о ее денежных делах. Однако, подумав, она решила что совершит ошибку, если позволит себе грубость.
— Если отец сказал, значит, так оно и есть, — ответила она.
— Это означает, что после смерти вашего отца состояние, которым он располагает, перейдет к вам?
Норина читала завещание матери и знала, что это в самом деле так. Однако она задумалась, прежде чем ответить:
— Я не уверена, что правильно понимаю все пункты завещания, но я уверена, что если вы спросите отца, он даст вам точный ответ.
— Ваш отец уже дал мне разъяснения по этому поводу, однако я уверена, что он скрыл от меня истинное положение вещей. А мне хотелось бы знать наверняка.
— В таком случае мне нечего добавить к тому, что сказал отец.
— Когда я выходила замуж за вашего отца, — прошипела Виолетта, — я считала его владельцем огромного состояния.
— Мы никогда ни в чем не нуждались, но, может быть, вам мало этого.
— Но я прежде всего должна быть уверена, что он не оставит меня без единого пенни, как сделал мой первым муж, и что после его смерти все, чем он владеет, перейдет ко мне, — без тени смущения ответила Виолетта.
Она внимательно посмотрела на падчерицу, прежде чем закончить:
— Но по-видимому, состояние, которое я считала собственностью вашего отца, на три четверти принадлежит вам!
Норина решила держаться до конца:
— Отцу нет еще и пятидесяти лет. Я не понимаю, почему вас так волнует то, что произойдет после его смерти.
— Конечно, в вашем возрасте все говорят подобные глупости! Но с возрастом вы поймете, что надо думать о будущем и быть уверенной, что ты не останешься у разбитого корыта, отдав неизвестно кому лучшие годы своей жизни! — процедила сквозь зубы Виолетта и вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Норина вздохнула, понимая, что все происходит так, как она и предполагала. Она с самого начала догадывалась, что заявления Виолетты о безумной любви к ее отцу — лишь средство для достижения собственных целей.
«Почему, ну почему он женился на женщине, столь не похожей на мою мать?» — в который раз спрашивала она себя.
Найти ответ на этот вопрос ей было не под силу, и Норина начала подумывать о возвращении в деревню. Она еще не знала, что отец хочет, чтобы она вела светскую жизнь в Лондоне, и продолжала посещать тех людей, которым ее представила тетушка.
Первые два месяца сезона промелькнули незаметно, и Норина решила, что они могли бы все вместе вернуться в деревню, В этом случае она могла бы хотя бы ездить с ним верхом по утрам, как в былые времена. «Я должна найти способ объяснить ему все, не вызывая у мачехи подозрений», — творила себе Норина.
Впрочем, это и было самой сложной задачей — остаться наедине с отцом. Виолетта старалась любым способом помешать им.
Кроме этого, Норина, к ужасу своему, заметила, что отец пьет много больше прежнего. Она не могла бы это доказать, но чувствовала, что именно Виолетта виновата в этом. Она заметила, что к концу обеда он уже с трудом поддерживал разговор, и она часто наблюдала, как он, пошатываясь, брел по коридору в свою спальню. Вспоминая мать, она часто просила Господа научить ее, как избавить отца от обрушившегося на него несчастья. К сожалению, она не могла открыто противостоять Виолетте.
Норина отложила книгу и направилась к столу с приготовленным для нее обедом. Если отец захочет узнать, где она находится, то, без сомнения, получит дежурный ответ: «Ваша дочь принимает друзей». Но и позже, вечером, ей снова не удастся поговорить с отцом, потому что Виолетта устроит очередную пирушку. Друзья мачехи — в основном это были мужчины средних лет — были любители выпить. Как правило, они засиживались за этим занятием до поздней ночи, и лорд Седжвин не имел ни малейшего представления о том, чем занимается в это время его дочь.
Виолетта ясно дала понять Норине, что ее присутствие на обеде в этот вечер нежелательно.
— Вы приглашены куда-нибудь сегодня вечером? — спросила она тем сварливым тоном, которым всегда разговаривала с Нориной в отсутствие отца.
— Нет, разумеется, ведь сегодня понедельник, а в начале недели редко устраиваются балы.
— Так вот, я устраиваю сегодня обед, и если вы придете, то женщин за столом окажется больше, чем мужчин.
— В таком случае я, естественно, буду обедать в своей комнате, — поспешила ответить Норина.
Ей ничего не оставалось, как покорно согласиться. Во всяком случае это было лучше, чем выслушивать ее грубости, тем более что мачеха в любом случае настояла бы на своем.
На самом деле она не имела ни малейшего желания проводить вечер в компании друзей Виолетты. Как правило, они не обращали на Норину никакого внимания или осыпали ее комплиментами, приводившими мачеху в ярость. Девушка всегда думала, глядя на них, что в былые времена отец побрезговал бы подобным обществом. Но теперь он принимал их в своем доме, разумеется по настоянию своей новой жены.
Она рассматривала стоящее на столе блюдо, Лакей не потрудился даже покрыть стол скатертью и расставить блюда и тарелки. Маленькая супница из китайского фарфора, блюдо, покрытое серебряной крышкой, фруктовый салат в стеклянной чашке, графин с водой и кусок хлеба на тарелке — так был сервирован ее обед. Шарик из масла был положен рядом с кусочком хлеба, вероятно за неимением масленки.
