Карен Рэнни - Его единственная любовь
– Не знаю, – отозвался Фергус с широкой ухмылкой. В темноте сверкнули его белые зубы. – Но я хочу узнать.
– Так ты не знаешь? Тогда как тебе удастся найти то, что ты ищешь? – Йен опустился на колени рядом с другом.
Фергус сдвинул верхнюю плиту, под которой оказалась еще одна. В ее середину было вделано железное кольцо. Лицо Фергуса посерьезнело, улыбка сошла с него. Джеймс тоже помрачнел, и у Йена возникло ощущение, что старший мальчик предпочел бы сейчас находиться где угодно, только не здесь.
– Пошли вперед. И скажи ему, что самые большие неприятности уже позади.
– Однажды мы видели, как лэрд спускался туда, – сообщил Фергус.
– Мы пришли поговорить с ним, – добавил Джеймс.
– Но он исчез, а потом вдруг будто выпрыгнул из-под пола, – снова ухмыльнулся Фергус.
– И мое сердце от страха Чуть было не выпрыгнуло из груди, – сказал Джеймс. – Думаю, он был удивлен не меньше нашего.
Фергус кивнул:
– Он, конечно, был недоволен, это уж точно. И взял с нас клятву держать в тайне то, что мы узнали.
– В таком случае нам не стоит спускаться вниз, – решил Йен, заглядывая в отверстие. Хотя ему хотелось обследовать подземелье, совесть шептала ему, что не стоит нарушать запрет деда.
– Йен прав, – согласился Джеймс, вставая с ним рядом.
– А что в этом плохого? Камень ведь уже сдвигали с места, и тайна тебе известна.
Фергус, опираясь на локти, поколебался с минуту, прежде чем исчезнуть в темноте подземелья.
– Что ты делаешь? – закричал Джеймс в то время, как Йен сел на край камня, свесив ноги вниз.
– Ему не следует оставаться там одному, – решил Йен. Для него прелесть манящей тайны оказалась непреодолимой.
Его ноги скользнули вниз прежде, чем он нащупал первую ступеньку. Он протянул вперед руки, пытаясь найти опору и определить, куда двигаться дальше. Лестница была прорублена во влажной и скользкой стене. Ступени были узкими, а воздух тяжелым, напоенным влагой.
Йен знал, что вслед за ним спускается Джеймс. Минутой позже Йен услышал, как отодвигается камень, открывая новое отверстие.
– Почему мы не взяли фонарь? – спросил он, хотя до поверхности было рукой подать.
– А как бы я это объяснил? – сердито спросил Фергус. – Мать не выпустила бы меня из дома без объяснений, да и лэрд мог увидеть нас с фонарем. И что бы он сказал?
– Он понял бы, что мы его ослушались, – сказал Джеймс, следовавший за Йеном.
Там, внизу, была кромешная тьма, и это мешало сориентироваться. Единственное, на что могли рассчитывать мальчики, были их голоса.
Запах гнили усиливался по мере их продвижения вперед. Вероятно, липкие стены покрывал лишайник, и что-то столь же скользкое и липкое покрывало ступени. Дважды Йен чуть было не оступился.
Наконец лестница стала шире. Мальчик с чувством облегчения вышел из полного мрака в сводчатую пещеру, остановился и огляделся.
Утреннее солнце освещало красно-коричневые росписи на стенах и потолке. Если художнику и не хватало таланта, он старался компенсировать его упорством и прилежанием. И каждый следующий женский портрет удавался ему лучше предыдущего. Последний портрет изображал красавицу в бледно-желтом платье с широкими длинными рукавами и с венком из незабудок в волосах. Ее пленительная улыбка и нежный свет зеленых глаз были переданы художником столь убедительно, что Йену показалось, будто он чувствует ее дыхание.
– Как ты думаешь, кто она? – прошептал стоявший рядом Фергус.
Йен только покачал головой.
– Это возлюбленная Иониса, – сказал Джеймс, подходя к ним.
Йен вопросительно посмотрел на него:
– Иониса? Святого?
Он снова обвел взглядом пещеру. Ему приходилось слышать рассказы об Ионисе от деда, но он считал их легендами рода Макреев. А теперь оказалось, что в основе этих легенд были исторические личности.
Йен медленно следовал за мальчиками, обозревая пещеру. Под его сапогами скрипела галька. Впереди была бухточка, которой ему не приходилось видеть прежде. Глубокие синие воды с трех сторон окружали скалы. Там, где должно было находиться озеро Лох-Юлисс, громоздились массивные скалы, поднимавшиеся со дна озера и похожие на почерневшие зубы гигантского чудовища.
Запрокинув голову, Йен смотрел вверх, ожидая, что увидит отсюда замок. Вместо этого его взору предстала только крутая стена нависавшего над берегом утеса. Его внимание приковала последняя из гряды скал. Между ними оказался проход, достаточно широкий, чтобы корабль мог войти в бухту и укрыться в ней.
Внезапно Йен осознал, что тайну составляла вовсе не лестница, а именно эта уединенная и скрытая от взоров бухта, единственное уязвимое место в неприступной твердыне Гилмура.
– Пора возвращаться, – сказал он, почувствовав, как кровь пульсирует в висках.
Йен проскользнул мимо Фергуса и снова оказался в пещере. Он больше всего сейчас хотел выбраться отсюда, закрыть вход на лестницу, замуровать его и притворяться, что он ничего не знает о потайном месте.
– Куда ты? – окликнул его Фергус.
Йен круто обернулся, хмуро глядя на друга.
– Лэрд будет недоволен, – сказал он. – И то, что я его внук, не умилостивит его, если он узнает, что я побывал здесь.
Напротив, его родственные отношения с лэрдом могли только усугубить наказание. Он бросился вверх по лестнице и одолел подъем вдвое быстрее, чем спуск. Йен вынырнул из входа в пещеру, чувствуя, что судьба приготовила ему удар, потому что первое, что он увидел, были ноги в сапогах. Потом его взгляд скользнул выше. Среди членов их клана всегда была женщина, способная угадывать прошлое и предвидеть будущее, в особенности гнет грядущих испытаний. И в этот момент Йен Макрей, урожденный Алек Джон Лэндерс, почувствовал, что и он способен предсказывать будущее.
Он испуганно мигал, глядя в синие глаза деда, сейчас казавшиеся ледяными.
– Пойдем со мной, Йен, – приказал лэрд, и его голос отозвался эхом в сводчатой комнате. – Мне очень жаль, но сегодня тебе предстоит стать мужчиной.
– Да, сэр, – отозвался мальчик, принуждая себя не отводить глаз от лица деда и мужественно принять заслуженное наказание.
Йен надеялся, что отвага не покинет его. Но дедушка не остановился в зале клана и не повел его в свои покои. Вместо этого они прошли под аркой и оказались во дворе замка Гилмур.
Его бабушка рыдала, закрывая лицо передником.
– Мойра, Мойра! – стонала она, раскачиваясь взад и вперед.
Йена неожиданно охватил леденящий ужас.
Тут же он увидел лошадь матери, привязанную к краю телеги. Бока лошади были в пене, глаза почти выкатились из орбит. Она рвалась из рук грума, пытавшегося ее успокоить. Телегу окружало несколько мужчин. Никого из них мальчик не узнавал.
