Кристина Скай - Черная роза
— Если можно так выразиться, я сегодня пришел поговорить с тобой о мире, Рейвенхерст. Твои раны, должно быть, уже почти зажили, мой друг. Вино и женщины — это, конечно, прекрасно, но приходит время, когда нужно возвращаться к делам настоящей жизни.
Дейн взглянул в свой черед на гостя, и на его худощавом загорелом лице ничего не отразилось. Итак, это было, видимо, вступление.
— Похоже, ты не собираешься облегчить мне задачу? — сухо осведомился Морланд.
На скулах Дейна заиграли желваки. Он взглянул на графа поверх стакана. Нет, Боже упаси, он не собирался этого делать!
— Очень хорошо, поскольку все идет к тому, что я могу стать четвертым посланцем, вышвырнутым на улицу, перейду к делу. Старик выискал что-то чрезвычайно важное, способное изменить исход этой гнусной войны.
— Ни слова больше, Тони, — прорычал Рейвенхерст, — я не хочу выставлять и тебя тоже!
Морланд просто проигнорировал его.
— Ты знаком с местностью около Рай и Уинчелси, так ведь? Насколько я помню, ты провел там некоторое время, прежде чем присоединиться к флоту Нельсона.
Лицо Рейвенхерста исказилось гримасой боли, и он продолжал не мигая смотреть на друга.
— А что, если и так? Какое дело до этого морскому министерству? — Он одним движением опрокинул в себя остатки коньяка и пошел налить себе еще. — Если только Старик не поклялся очистить побережье Ла-Манша от контрабандистов. — Слова его были немного неразборчивы, а пальцы слегка дрожали, когда он держал хрустальный графин.
«Интересно, — подумал Морланд, сощурившись. — Очень интересно».
— Есть, разумеется, контрабандисты, работающие на всем побережье. Чертов промысел — неотъемлемая часть данной местности. Однако морское министерство на этот раз охотится за рыбкой покрупнее и поважнее контрабандистов. Старик обнаружил, что кто-то в этом районе поставляет Наполеону золото и военные секреты. Похоже, что Лис — наш человек.
Дейн нахмурился, изучая коньяк в своем стакане. Каждый, разумеется, слыхал о Ромнийском Лисе. Женщины шептали его имя как молитву, а в кабаках от Дувра до Брайтона пили за здоровье негодяя. Может быть, даже и здесь, в Лондоне, цинично подумал Дейн. И тем не менее скандально известный контрабандист был столь же призрачным, как и жуткие огни, которые, говорят, пляшут над болотом Ромни в безлунные ночи.
— Продолжай, — с отсутствующим выражением на лице предложил Рейвенхерст. Его лицо оставалось непроницаемым.
— Он пользуется разрушенным поместьем вблизи Уинчелси, на побережье Суссекса. — Морланд как бы невзначай понизил голос. — Возможно, ты знаешь это место?
— Сомневаюсь, я пробыл там недолго. Что должно быть, безусловно, известно морскому министерству, — едко добавил Дейн.
Морланд проигнорировал раздражение в голосе друга.
— Величественные развалины поместья на холмах к юго-западу от Рая, выходящие по всей длине на побережье и на болото с восточной стороны, принадлежат семейству Лейтон на протяжении многих поколений, как я понимаю, вместе с очень красивой старой гостиницей в самом Рае. Если не ошибаюсь, поместье называется Фарли.
Фарли. Феодальное поместье в печальной стадии упадка, граничащее с обвалившимися средневековыми руинами: широкие парапеты и шаткие, покосившиеся ступени. С высоты этих стен можно видеть все — от Фарли до Дандженеса. Заброшенное место, посещаемое лишь печальными призраками и скорбным ветром.
«О да, я знаю это место», — с горечью подумал Дейн. Идеальное место для встречи контрабандистов. Идеальное место для спуска на воду быстроходного катера с грузом золотых гиней для Наполеона.
И каждое переданное слово, каждая пущенная в дело гинея означали гибель еще одного английского солдата.
Однако точеное лицо Рейвенхерета не выдавало этих мыслей.
— Думаю, это название мне незнакомо, — хладнокровно солгал он, покачивая стакан с коньяком. — Ты говоришь, Фарли?
— Так называется это место. Не вызывает никакого сомнения, что военные секреты уходят оттуда. Морское министерство преднамеренно выдало некоторые сведения для проверки, и информация попала в Париж через два дня. — Морланд помолчал, в задумчивости постукивая по трости указательным пальцем. — Морское министерство, разумеется, послало агента для расследования. В сущности, их было несколько. Два месяца спустя труп последнего из них прибило к берегу бухты Фарли — с перерезанным горлом.
Морланд наблюдал, как пальцы Дейна сжимаются на красивом хрустальном стакане. Итак, Старик оказался прав и насчет Фарли тоже. Боже правый, есть ли что-нибудь, чего не знает чертов старый служака?
— Все это, конечно, прискорбно, но не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, — проворчал Рейвенхерст.
Морланд не спешил с ответом. Он понимал, что следует быть предельно осторожным.
— Надвигаются важные события, Рейвенхерст. К сожалению, я не имею права сказать тебе, что именно, но поверь, когда ты узнаешь обо всем, может оказаться, что в этом ключ разгадки к успеху Веллингтона на полуострове. — Затем он понизил голос, подчеркивая значимость следующей фразы: — Предатель должен быть найден до того, как начнется новая операция. Найден и ликвидирован любой ценой. Поскольку ты знаком с этой местностью, Старик считает тебя самым подходящим кандидатом для этого задания.
— К дьяволу логику! — огрызнулся Дейн, направляясь широкими шагами к каминной полке и с размаху ставя на нее стакан. — Ей-богу, он не просит многого, да? Я пять лет не был дома, старина, и еще шесть лет до этого провел на военной службе! Я потерял отца, брата и мать. Я вернулся домой, чтобы узнать, что моей, — его голос ожесточился, — невесты нет в живых. — Расправив плечи, он уставился на лужицы расплескавшегося по каминной полке коньяка, напоминающие кровь. Когда Дейн поднял взгляд, его лицо напоминало маску смерти.
Морланд сидел неподвижно, в мучениях друга от видел отражение собственных ночных кошмаров.
— Я потерял вкус к борьбе, — вымолвил наконец Рейвенхерст. — Нет, я больше не играю в солдатские игры. Море — чертовски холодная и злопамятная возлюбленная, Тони. Поэтому оставляю себе живых женщин и доброе вино, чтобы не думать ни о чем серьезном — только об удовольствиях предстоящей ночи!
Морланд переплел пальцы, изучая хмурое лицо друга. Прищурив проницательные голубые глаза, он окинул взглядом покрытые шрамами запястья Дейна и серебрящиеся на висках пряди. Тони, разумеется, знал, что Рейвенхерст не любит обсуждать свою роль в разгроме флагмана Вильнева при Трафальгаре. Он также знал, что капитан категорически отказался от благодарности за храбрость в той битве.
Морланд был очень встревожен тем, что друг не соглашается обсуждать события, последовавшие за сражением при Ла-Корунье, когда он пробирался домой по вражеской территории после того, как его вышвырнуло за борт взрывной волной. О да! По возвращении он представил рапорт в морское министерство, в котором не было ни намека на истинное положение вещей — лишь сведения по топографии и перемещению войск. Между тем Морланда интересовало совсем другое — человеческие страдания и слезы этих долгих месяцев. То, что невозможно забыть.
