Даниэла Стил - Дом
Такси остановилось у дома на Скотт-стрит. Сара расплатилась с водителем, взяла кейс, вышла из машины и позвонила у черного входа. Как она и предполагала, здесь было заметно холоднее и туманнее, и она в своем летнем жакете даже почувствовала озноб. Под темно-синим костюмом на ней был надет только тонкий белый свитер, что придавало ей деловой вид. Сиделка, открывшая дверь, улыбнулась Саре. Ей потребовалось немало времени, чтобы спуститься вниз. До мансарды было четыре этажа и цокольный этаж, а пожилые женщины, ухаживавшие за Стенли, двигались медленно. Та, что открыла дверь, начала работать у Перлмана сравнительно недавно, но уже видела Сару.
- Мистер Перлман ждет вас, - вежливо сказала она и, отступив на шаг, пропустила Сару, закрыв за ней дверь.
Они пользовались черным входом и лестницей, по которой было удобнее добираться до чердака. Парадным входом не пользовались долгие годы. Он был заперт на ключ и закрыт на задвижку. Свет в главной части дома никогда не включали. В доме долгие годы светились только окна мансарды. Еду готовили на том же этаже в маленькой кухне, которая когда-то служила буфетной. Главная кухня, ставшая теперь историческим экспонатом, располагалась в цокольном этаже. В ней имелись шкафы с ледяным охлаждением и отделения для мяса. В прежние дни приезжал специальный поставщик и привозил огромные глыбы льда. Кухонная плита представляла собой реликвию 20-х годов, и Стенли не пользовался ею по крайней мере с 40-х годов. Эта кухня была рассчитана на целый штат поваров и слуг, которыми управляли бы экономка и дворецкий. Это не имело ничего общего с образом жизни Стенли. Долгие годы он приходил домой, захватив по дороге сандвичи или готовую еду в каком-нибудь незатейливом ресторанчике. Дом для него был местом, где он спал на спартанской латунной кровати, принимал душ и брился по утрам, а потом отправлялся в свой офис в деловой части города, чтобы делать деньги. Он редко возвращался домой раньше десяти часов вечера. А иногда приходил не раньше полуночи. Торопиться домой ему было незачем.
Сара, держа в руке кейс, медленно поднималась по лестнице следом за сиделкой. На лестнице всегда было темно, потому что освещалась она минимальным количеством тусклых ламп без абажуров. В давно прошедшие дни величия дома этой лестницей пользовались слуги. Ступени лестницы были сделаны из металла и покрыты вытоптанной до голых нитей старой ковровой дорожкой. На каждом этаже двери, выходящие на лестничную площадку, оставались закрытыми, и Сара увидела дневной свет только тогда, когда поднялась на самый верхний этаж. Комната Стенли находилась в конце длинного коридора, и большую часть ее площади занимала больничная койка. Чтобы кровать уместилась, узкий одностворчатый шкаф пришлось выставить в коридор. Возле койки стояли только сломанное старое кресло и маленький прикроватный столик. Когда Сара вошла в комнату, Стенли открыл глаза и увидел ее. Она заметила, что у него замедленная реакция, и встревожилась, но потом у него заулыбались сначала глаза, а следом за ними и губы. Стенли выглядел очень усталым, и Сара вдруг испугалась, что он на сей раз окажется прав. Сегодня, как никогда прежде, он выглядел на все свои девяносто восемь лет.
- Привет, Сара, - тихо сказал он, любуясь ее молодостью и красотой. Для него тридцать восемь лет казались детским возрастом. Он смеялся, когда Сара говорила ему, что чувствует себя старой. - По-прежнему слишком много работаешь? - спросил Стенли.
Сара подошла к кровати и остановилась рядом с ним. Когда он видел ее, это всегда восстанавливало его силы. Она была для него как воздух и свет или как весенний дождь для цветочной клумбы.
- А как же! - улыбнулась Сара.
Стенли взял ее за руку. Ему нравилось прикасаться к ее коже, чувствовать ее тепло.
- Разве я не говорил тебе, что этого делать не следует? Ты слишком много работаешь. И когда-нибудь кончишь тем же, чем я. Жизнью в одиночестве на чердаке в компании надоедливых сиделок.
Он действительно не раз говорил, что ей следует выйти замуж и завести детей. Стенли сердито отчитал Сару, когда она сказала, что не хочет делать ни того ни другого. Сам он сожалел лишь о том, что не завел детей, и частенько убеждал ее не повторять его ошибок. Акционерные сертификаты, облигации, торговые центры и нефтяные скважины не заменят детей. Он сам слишком поздно это понял. Теперь единственной радостью и утешением в его жизни была Сара. Он любил добавлять дополнительные распоряжения к завещанию и делал это часто. Это давало ему повод увидеться с ней.
- Как вы себя чувствуете? - поинтересовалась Сара, словно была не поверенным в делах, а его близкой родственницей. Она тревожилась о нем и частенько находила предлоги, чтобы послать ему книги и статьи, касающиеся главным образом новых законов о налогообложении или других вопросов, которые, по ее мнению, могли его заинтересовать. Он обязательно присылал ей потом написанные от руки замечания и благодарил. Голова у него работала четко, как всегда.
- Я устал, - честно признался Стенли, продолжая сжимать слабыми пальцами ее руку. - В моем возрасте нечего ждать, что будешь чувствовать себя лучше. Мое тело давно уже умерло. Остался лишь мой мозг.
И мозг этот оставался таким же ясным, каким был всегда. Но Сара заметила, что глаза его потускнели. Обычно в них все еще был огонек, но сейчас что-то изменилось. Ей всегда хотелось найти какую-то возможность вывести его на воздух, однако, если не считать поездок в машине «скорой помощи» в больницу, он уже много лет не выходил из дома. Мансарда дома на Скотт-стрит стала обиталищем, в котором он был обречен закончить свои дни.
- Садись, - сказал он наконец. - Ты хорошо выглядишь, Сара. Как всегда. - Она стояла такая свеженькая, такая высокая и стройная и казалась ему полной жизни и очень красивой. - Я рад, что ты пришла. - Он сказал это с большим жаром, чем обычно, и у нее защемило сердце от жалости к нему.
- Я тоже рада. Я была занята. Я две недели собиралась навестить вас, - сказала она извиняющимся тоном.
- Судя по тому, как ты выглядишь, ты, наверное, где-нибудь отдыхала. Где это ты так загорела? - Ему показалось, что она выглядит еще красивее, чем обычно.
- Всего лишь съездила пару раз на уик-энд на озеро Тахо. Там хорошо. - Сара улыбнулась и, поставив кейс, уселась в неудобное кресло.
- Я никогда не уезжал ни на уик-энды, ни на каникулы. За всю жизнь я два раза ездил в отпуск. Один раз в Вайоминг, на ранчо, а другой раз - в Мексику. И оба раза мне не понравилось. Мне казалось, что я зря трачу время, потому что сижу там и беспокоюсь о том, как дела в моем офисе и не упустил ли я чего-нибудь.
Сара подумала, что он места, наверное, себе не находил, ожидая вестей из своего офиса, и что, наверное, уезжал домой раньше, чем планировал. Она и сама теряла покой, когда в офисе было слишком много работы, и частенько приносила с собой досье, чтобы поработать дома. Она терпеть не могла оставлять что-нибудь незаконченным. Стенли не сильно ошибался, говоря о ее отношении к работе. В этом она была очень похожа на него. Квартира, в которой она жила, выглядела едва ли лучше, чем его комната на чердаке, только была несколько просторнее. Несмотря на свою молодость, Сара почти так же мало, как и он, интересовалась окружающей обстановкой. Они оба были одержимы почти одинаковыми демонами, и Стенли об этом уже давно догадался.
