Анн Голон - Анжелика в Квебеке
Дельфина поднесла Анжелике гребенку и заколки.
— Мадам, должна ли я сопровождать вас? — спросила девушка. — У меня шкатулка с вашими туалетными принадлежностями.
— Нет, не нужно. Я не хочу, чтобы вы подвергались опасности.
Жоффрей вмешался в их беседу:
— Мадемуазель, ваша забота заслуживает похвалы. Но сейчас я бы не хотел, чтобы вы были на… передовых позициях. Вы отправитесь на «Рошле», где находятся также дети, с Иолантой. Там вы получите все указания и в нужный момент сможете присоединиться к нам, чтобы принять участие в празднике.
Покорившись, девушки оставили все предметы, забота о которых была им поручена, и покинули Анжелику, сопровождаемые одним из матросов с «Голдсборо», который должен был их охранять.
Анжелика услышала, как граф шепнул Куасси-Ба:
— Приведи сюда господина де Кастель-Моржа.
Она вздрогнула. Г-н де Кастель-Моржа, полковник, главнокомандующий войсками Новой Франции, который, несмотря на свое гасконское происхождение, был их заклятым врагом, находился на борту корабля? Что это означало ?
Она все поняла, увидев на пороге вместо вспыльчивого, неотесанного, с дурными манерами и дурным характером полковника-губернатора его сына, молодого Анн-Франсуа, обладающего прямо противоположными качествами. Гасконская кровь, текущая в его жилах, проявлялась лишь в живости его характера, во вкусе к любовным приключениям, к поэзии, к радостям жизни. Худощавый и высокий, с черными глазами, смуглым цветом лица и сияющей улыбкой, он был похож на Флоримона, как родной брат, и неудивительно, что они подружились, когда случай свел их на берегах Нежных Матушек, как тогда называли Большие озера.
С индейской повязкой на лбу, расшитой жемчугом, в одежде из замши, но дополненной кружевным жабо, завязанным кое-как, что было, по его мнению, достаточно, чтобы выглядеть элегантно, он являлся ярким примером той пользующейся полной свободой молодежи, которая вырастала в колониях подобно еще невиданным плодам.
Он поклонился с вежливостью молодого сеньора и склонился в еще более глубоком поклоне перед Анжеликой. Его горящие глаза не скрывали восхищения, произведенного ее видом. Он замер перед ней и, казалось, с трудом оторвал от нее взгляд, чтобы вновь повернуться к Пейраку в ожидании объяснения причины его приглашения на корабль.
Граф рассматривал его с симпатией и снисходительностью. Глядя на них, стоящих друг перед другом, юнца и авантюриста с седеющими висками, было удивительно и даже трогательно видеть, как много общего было у людей, рожденных Аквитанией.
— Милостивый государь, — сказал Пейрак, — я слышал, что вы были пажом при французском дворе в течение нескольких лет…
— Это правда. Я состоял на службе у госпожи Валансьен, подруги моей матери, я носил ее шлейф. А затем, когда мои родители уехали в Новую Францию, я поступил на службу к госпоже де Тоннэ-Шаранте. Но когда три года тому назад господин де Виль д'Аврэй, приехав в Сен-Клу, чтобы передать мне весточку от родителей, увидел, как я скучаю без моей матери, он добился того, чтобы я уехал с ним в Квебек. И я не жалею об этом! — с жаром воскликнул молодой человек. — Жизнь гораздо интереснее, когда можешь разгуливать на свободе, чем когда ты должен прислуживать знатным дамам, будь то хоть сама принцесса.
— Ах, да, все это хорошо. Но сейчас настал момент вспомнить то, чему вас обучили. Госпоже Пейрак нужен паж, чтобы сопровождать ее сегодня и оказывать многочисленные услуги во время приема, который, возможно, будет весьма утомительным. Я еще могу добавить, что выбрал вас, так как вы известны своей храбростью, ловкостью и любезным обхождением. Вы также хорошо знаете жителей Квебека. Вы сможете, если понадобится, оказать помощь той, которую сопровождаете. Чувствуете ли вы себя готовым выполнить эту миссию?
Выражение лица Анн-Франсуа показывало, сколь счастлив он был, получив столь неожиданный шанс сыграть свою роль в судьбе Анжелики, которой он восхищался все более и более с того момента, когда высадился в Тадуссаке.
Не заботясь особенно о своем костюме, подходящем более для охоты в лесу, Анн-Франсуа подробно осведомился о том, кто будет сопровождать Анжелику, тщательно изучил содержимое ящика для драгоценностей, который был сделан из черепахи и инкрустирован золотом, а в крышке было встроено зеркало. Он проверил наличие всех гребней и щеток, коробочек с румянами. Достаточно ли было булавок? Имелся ли флакон с ароматическими солями на случай обморока, кружевные надушенные платки и так далее.
По всему было видно, что он прошел хорошую школу пажа у знатных французских дам. В сочетании с его красивыми глазами, его грацией, его индейским костюмом, та серьезность, с которой он принялся за свои новые обязанности, производила очаровательное впечатление. Он сказал, что должен дать указания Нильсу и Тимоти; которые будут поддерживать края плаща Анжелики, и, что если г-н и г-жа де Пейрак больше не нуждаются в нем, он будет их ждать на мосту. И он вышел, унося с собой черепаховую шкатулку. Анжелика хотела взглянуть на ожерелье Вампума, которое весной подарил ей Уттаке, вождь племени ирокезов, в знак союза между ними. Она верила, что оно принесет ей удачу.
Чтобы открыть шкатулку, где оно лежало, пришлось потревожить кота, устроившегося на ней. Этот кот, сопровождающий ее в плавании на «Голдсборо», неодобрительно относился ко всей этой суете, нарушившей спокойное течение его дней. Он притворялся, будто крепко спит. Разбуженный, он потягивался с недовольным видом, глядя, как Анжелика вынула из шкатулки ожерелье из маленьких белых и голубых раковин, предмет, которому традиции индейцев приписывают силу талисмана.
Ожерелье Вампум считалось равноценным золоту и серебру. То, которое вождь ирокезов подарил Анжелике, было неоценимо. Оно символизировало истинный мирный договор.
Уттаке, вождь пяти ирокезских племен, считался самым свирепым врагом Новой Франции. Но его союз с Жоффреем де Пейраком и Анжеликой, которые также были французами, слегка смягчил его нетерпимость по отношению к белым людям в Канаде.
Воодушевленная новой уверенностью в победе, Анжелика положила Вампум на место. Она сказала коту:
— Радуйся, малыш, этим вечером ты будешь в Квебеке и сможешь побродить по улицам настоящего города.
Приключение начиналось.
Она еще раз взглянула на Жоффрея де Пейрака, ее любовь, ее супруга, который в очередной раз затевал немыслимое, шел на тот крайний риск, который мог привести либо к победе, либо к поражению.
— Как он велик! — сказала она себе. — И почти непонятен, так он отличается от всех других. Но он не может не победить… Всегда и во всем.
