Сабрина Джеффрис - Страсть по завещанию
Рядом вышагивал лорд Джаред, чьи сине-зеленые глаза и черные волосы говорили о том, что он перенял черты и своего отца, наполовину итальянца, и светловолосой матери. Из всех братьев он больше всех нравился Джексону. С серьезным и уравновешенным Джаредом было легко найти общий язык. И недаром его предприимчивая бабка по материнской линии, Хестер Пламтри, именно ему поручила вести семейный бизнес, чем он успешно и занимался. Он управлял пивоварней Пламтри, за что Джексон готов был им восхищаться.
За ним шел лорд Гейбриел под руку с молодой женой, леди Гейбриел. Две другие женщины скорее всего не выходили из дома — леди Стоунвилл до родов оставалось около месяца, а вскоре после нее должна была родить леди Джаред. Но Джексон не удивился бы, если бы услышал, что прибавления ждут и в семье младшего из братьев. Эти супруги, похоже, очень любят друг друга, несмотря на то, что их брак был заключен по предварительному контракту: только чтобы выполнить условия нелепого ультиматума миссис Пламтри. Сейчас эта величавая женщина шла с другой стороны от Гейба.
Джексон восхищался решительным характером миссис Пламтри — она напоминала ему его собственную тетушку Аду, которая вырастила его и теперь жила вместе с ним. Никто не обладал таким авторитетом у наследников, как легендарная Хетти Пламтри, которая после смерти мужа сама, без всякой помощи, построила пивоварню. Но требования, которые старая дама предъявила своим внукам, казались ему чрезмерными.
За ней через двор двигались две сестры. При виде младшей Джексон испустил глубокий вздох.
К окну подошел Мастерс и тоже выглянул во двор.
— А вот и она, самая прекрасная женщина в мире.
— Любого сведет с ума, — пробормотал Джексон.
— Осторожнее, Пинтер! — В голосе Мастерса появилась удивленная нотка. — Ведь вы говорите о моей жене.
Джексон вздрогнул. Он и не смотрел на миссис Мастерс.
— Прошу прощения, — тихо сказал он, считая более правильным не вступать в объяснения.
Мастерс никогда бы не согласился, что младшая и старшая сестры смотрятся рядом, как газель и породистая кобыла. Недавно женившийся барристер просто ослеплен любовью.
Но у Джексона глаза были открыты. Любой заметил бы, насколько младшая сестра привлекательнее старшей. Если старшая обладала ярким очарованием портовой девицы, то леди Селия была похожа на древнегреческую богиню — гибкую и стройную, с небольшой грудью и длинными ногами, изящными бровями и глазами лесной лани.
И нрава отнюдь не смиренного. Несколькими словами она могла заживо снять шкуру с мужчины.
От ее случайной улыбки у него буквально вскипала кровь.
Слава богу, ее улыбки никогда не доставались ему. В противном случае он мог бы повести себя так, как в фантазиях, которые терзали его со дня их знакомства — затащить в безлюдный уголок, чтобы безнаказанно украсть ее поцелуй. Своими тонкими руками, виделось ему, она охватила бы его шею и позволила делать с ней все, что ему было угодно.
Будь она проклята, но он никогда не позволял себе испытать к ней какие-то особые чувства. Впрочем, точнее было бы сказать — безответные. Он вообще редко позволял себе желать кого-либо, разве что случайную проститутку, когда у него не оставалось сил обходиться без женщины. Но вот сейчас он не мог справиться с собой.
Потому что в последнее время он очень редко видел ее. А ему нужно было, чтобы леди Селия постоянно находилась у него перед глазами. Только видя ее, он избавлялся от бесконечного желания невозможного.
Нахмурившись, Джексон отвернулся от окна. Но было поздно: облик леди Селии, в роскошном платье пересекающей двор, уже зажег огонь в его крови. Он никогда не видел ее в таком красивом платье. Обычно ее гибкую фигуру скрывал свободный балахон, который защищал повседневный наряд от пыли и грязи, когда она занималась стрельбой по мишеням.
Нынче же, в ярко-желтом платье, с тщательно уложенными волосами и браслетом на тонком запястье, она была жарким летним днем среди зимы, солнцем в темной ночи, музыкой в тихом и пустынном концертном зале.
А он был дураком.
— Я понимаю, почему вы решили, что она любого сведет с ума, — тихо произнес Мастерс.
— Ваша жена? — спросил Джексон, прикидываясь тупицей.
— Леди Селия.
Черт возьми! Видимо, его чувства оказались написанными на его лице. Все свое детство Джексон учился их скрывать, чтобы другие дети не знали, как прозвища, которыми они его обзывали, больно ранили его. Позже, занимаясь уголовными расследованиями, он оттачивал этот свой талант, поскольку знал, насколько важно умение не выражать внешне своих эмоций. Сейчас в разговоре с барристером он решил воспользоваться этой своей способностью.
— Так решил бы любой. Леди Селия — избалованная и капризная девушка. Она заставит своего будущего избранника страдать по любому поводу. Когда не будет стараться свести его с ума, — добавил он.
— Вы часто имеете с ней дело. — Мастерс поднял бровь. — Она вас интересует?
— Ни в малейшей степени. — Джексон заставил себя пожать плечами. — Поэтому вам придется искать какой-то другой способ, чтобы получить наследство вашей жены.
Он хотел уязвить Мастерса и таким образом сменить тему разговора, но Мастерс лишь рассмеялся:
— А вы собрались жениться на моей свояченице? Хотел бы я это видеть. Леди Селия вас терпеть не может, да и ее бабушка никогда не одобрит этот брак.
И это действительно было так. Девчонка почувствовала к нему мгновенную неприязнь, когда он помешал импровизированному соревнованию по стрельбе, которое она с братьями затеяла в общественном парке. Это должно было его насторожить.
К сожалению, не насторожило. Потому что, даже если бы она не относилась к нему с презрением и не находилась намного выше его по социальному положению, она никогда не стала бы хорошей женой. Эта молодая и избалованная женщина отнюдь не относится к тем, кто готов жить на жалованье рядового сотрудника уголовного суда.
«Но она получит наследство, если выйдет замуж», — мелькнула у него мысль.
Он сжал зубы. Из-за этого ситуация становилась только хуже. Она может подумать, что он хочет жениться на ней из-за этого наследства. И так же будут думать остальные. Подобное предположение больно било по его гордости.
«Грязный ублюдок». «Подонок». «Сукин сын». «Недоносок». Все эти эпитеты сопровождали его в детстве. Позже, когда он перебрался на Боу-стрит, все, кто завидовал его быстрому продвижению по службе, стали между собой называть его «безродным выскочкой». Он не хотел, чтобы в списке прозвищ появилось еще «охотник за приданым».
— К тому же, — продолжал Мастерс, — вы, видимо, не в курсе, поскольку давно не заходили к нам, но Минерва утверждает, что Селия нашла наконец-то трех достойных кандидатов в поклонники.
