Нэн Райан - Обжигающая любовь
— Прекратите! — гневно запротестовала девушка, сжимая узел простыни, скрывающей ее тело. — Со мной все прекрасно.
Шейх не обратил никакого, внимания на ее слова. Крепко схватив Тэмпл за руку повыше локтя, он начал медленно поворачивать ее, внимательно рассматривая каждый сантиметр ее тела. Желая убедиться в том, что девушка не пострадала, он медленно провел рукой по ее шее, голове, обнаженным рукам, спине и плечам, затем его пальцы спустились по простыне. Осмотрев Тэмпл, шейх перевел взор на диван, на котором она обычно спала, и заметил, что он пробит пулями. Они встретились взглядами, и Тэмпл поймала в его глазах выражение мягкости и нежности, так несвойственное ему.
—Вы… в вас стреляли.
Она слегка дотронулась до его израненного плеча.
— Ничего страшного, — сказал шейх, перехватив ее руку. — Просто царапина. Кости не задеты. Сейчас прикажу принести горячей воды, и вы тоже сможете привести себя в порядок. — Он указал на пятна, оставленные его грязными руками на простыне. Направившись к выходу, он бросил ей через плечо: — Сегодня ложитесь на мою кровать, а я устроюсь на диване в гостиной.
Тэмпл бросилась за ним. Но… ваши раны… Их надо обмыть и перевязать…
— С этим прекрасно справится Тариз.
— Я помогу ему, — заявила Тэмпл, довольная уже тем, что невысокий разговорчивый араб, к которому она привыкла, жив.
— В этом нет никакой необходимости.
— Я все равно буду помогать Таризу, — объявила Тэмпл, неотрывно глядя на сочащуюся из плеча шейха кровь. — Вам больно? — нежно спросила она.
— Нисколько, — солгал Шариф, хотя от потери крови у него уже кружилась голова.
Шейху стало дурно, и Тэмпл бережно поддержала его. Глаза раненого беспомощно закрылись, тело обмякло. Он позволил себе расслабиться, только убедившись, что этой прекрасной золотоволосой женщине не нанесли никакого вреда. Впрочем, была и еще одна причина: ему чертовски приятны объятия ее обнаженных нежных рук.
Шейх Шариф Азиз Хамид одиноко сидел на дюне и вглядывался в бескрайние просторы пустыни.
С тех пор как люди султана совершили разбойный налет на его лагерь, прошла неделя, но шейх беспокоился, подозревая, что Мустафа каким-то образом узнал о Тэмпл. Это невозможно, уверял он себя. Нагиб был смелым и верным курьером, который за многие годы доставил сотни секретных сообщений союзникам шейха. Бесстрашный человек, который скорее пожертвует своей жизнью, чем позволит отнять у него письмо. Нагиб, без сомнения, уже добрался до Багдада и отправил телеграмму семье Тэмпл в Америку.
Шариф убеждал себя, что все в порядке. Никто не жен был знать, что он держит у себя в плену наследницу огромного состояния.
Он примет все доступные ему меры, чтобы обеспечить безопасность Тэмпл. Она под его защитой. В ночь налета, пока Тэмпл помогала Таризу обмывать и перевязывать раны шейха, последний рассказал ей, чьи люди напали на лагерь, и предупредил Тэмпл, что, если она попадет в лапы Мустафы, ей лучше молиться о том, чтобы Господь послал ей смерть, прежде чем ее приведут в покои сатрапа.
— Никогда не уезжайте за пределы лагеря в одиночестве, — как можно более убедительно сказал Шариф.
Тэмпл была занята промыванием раны и ничего не ответила. Тогда шейх стиснул зубы, крепко взял ее за руку и сказал:
— Тэмпл, посмотрите на меня. — В голосе его прозвучало нечто, что заставило и девушку, и Тариза едва ли не подпрыгнуть. — Вы слышали, что я сказал?
— Да, — подтвердила Тэмпл, — вы попросили посмотреть на вас.
— Я сказал, что вам не следует покидать лагерь в одиночку. Никогда! Пообещайте мне, что выполните мое распоряжение!
— Обещаю, — поколебавшись, прошептала Тэмпл.
Но теперь, уединившись в пустыне, Шариф засомневался, что она придала значение его предупреждениям. Он слишком хорошо изучил ее. Она была глупенькой и упрямой. Опасное сочетание качеств в одном человеке.
Тэмпл Лонгуорт представляла для него опасность и другого рода. Всякий раз, когда он думал о золотоволосой женщине, его пробирало сладкое томление внизу живота, и мужской плоти немедленно становилось тесно в узких бриджах для верховой езды. Он ругал себя за слабоволие, на чем свет стоит. Едва Тэмпл попадалась ему на глаза, как ему сразу же хотелось заключить ее в объятия. Воспоминание о ней заставляло кровь быстрее бежать по жилам. Единственный раз он видел ее обнаженной — в ту ночь, когда в гневе разорвал на ней вечернее платье, — но это прекрасное видение неотступно преследовало его. Он никогда не забудет того, что видел той ночью!
Спать с ней в одной комнате было для него настоящей пыткой. Он много раз сдерживал себя, чтобы не забраться в постель к этой волнующей женщине с нежной кожей. Как было бы приятно целовать ее спящее тело и взять ее прежде, чем она проснется. Бодрствовал он или спал — мысли его занимала одна Тэмпл.
Ему не следовало похищать ее. За эту роковую ошибку ему придется расплачиваться вечно. А он-то воображал, что прекрасно все продумал! План был примитивно прост: похитить девушку и послать телеграмму ее дяде с уведомлением о том, что, как только он перестанет снабжать турков оружием и боеприпасами, Тэмпл получит свободу.
Несколько недель назад похищение и пленение Тэмпл казались ему единственным способом разрешения конфликта между турками и арабами. Дипломатия исчерпала себя. Шейх намеревался пресечь поток оружия, текущий с американских заводов, которыми владели родственники Тэмпл.
Шариф достал из кармана гильзу, которую всегда носил с собой. Глядя на нее, он вспомнил рассказ старого шейха о том, что тот вынул эту гильзу из его, Шарифа, детской ручки, когда нашел его в пустыне возле убитого отца и умирающей матери.
Он сжал кулак и приказал себе выбросить из головы мысли о прекрасной женщине, которая скоро покинет его лагерь.
Стиснув зубы, шейх принялся за упражнения, которые проделывал по несколько раз в день после того, как его ранили. Рана давала о себе знать, и он то и дело морщился. Пот струился по его лицу, а он заставлял себя упражняться. Шариф должен вернуть мускулам былую силу, прежде чем явятся завтрашние гости.
Стонать и скрипеть зубами он позволял себе только тогда, когда находился в одиночестве. Шейх привык служить своим подданным примером во всем. Старый шейх никому не позволял видеть свои мучения — физические и нравственные. Даже перед смертью, когда испытывал нечеловеческие страдания.
Когда молодой Шариф со слезами на глазах склонился над умирающим, старый шейх прошептал:
— Пророк сказал: не отягощайте плачем и слезами уход своих ближних.
Человек, которого Шариф привык называть отцом, завещал ему никогда не показывать слабости в присутствии подчиненных. Даже когда уходит любимый человек.
