Джоан Смит - Призраки прошлого
Хотя в этой оценке не было места романтике, Мертона она устроила, и он воспринял ее как похвалу. Он гордился своими незаурядными способностями управляющего. Если бы собеседником Мертона был джентльмен, то он бы завел речь об овцеводстве и земледелии. Но в обществе привлекательной молодой леди, он просто сказал:
– Меня все считают знающим управляющим.
– Для джентльменов с небогатым воображением это типично, – сказала Чарити, не подумав.
Мертон спросил холодно:
– А что вы думаете о себе самой, Чарити? Наверное, гордитесь своим богатым воображением? С такими способностями вам полагалось бы быть поэтической натурой или, по крайней мере, любить поэзию.
– Я считаю поэзию не очень умным занятием. Сами цветы очень люблю, и они мне доставляют истинное удовольствие, но превращать их в создания, способные чувствовать, – это выше моего понимания. Я по натуре большая зануда, могу быстро наскучить. Во мне нет ни поэтичности, ни музыкальности, ни художественных способностей. Я даже не знаю, как ко мне могут относиться люди. С тех пор, как я себя помню, мы все время разъезжаем и нигде не задерживаемся подолгу. Я даже не могу понять, верю ли в привидения. Но папа действительно обладает редким и необычным даром, даже не знаю, как его точно назвать.
– Мне кажется, это дар проникать в суть событий, логика, если хотите, интуиция. Он может дать объяснение любому факту. Например, мы, Декастеланы, всегда были роялистами. В Оружейной комнате хранится множество доспехов, которыми пользовались наши предки при защите монархии. Тот желтый камзол и круглый шлем, которые вы видели, не вяжутся с нашей коллекцией. Это навело вашего отца на мысль, что причина неприятностей – в них. Отсюда недалеко до следующего логического вывода – призрак кромвелианца живет в Холле.
– Да-а-а, – неохотно согласилась Чарити. – Но стол ведь был кем-то опрокинут. В доме случались и другие, не менее странные события. В других домах тоже происходят подобные вещи. Я хочу найти им объяснение.
– Если увижу привидение, настоящее, своими глазами, может быть, перестану категорически отрицать существование нематериального мира. Пока же остаюсь Фомой неверующим. Однако, чтобы доставить удовольствие вашему отцу и не омрачать его пребывания в доме, согласен притвориться колеблющимся.
– Иными словами, лицемером, – сказала девушка неодобрительно.
Прежде чем Мертон успел возразить, вошел Льюис, они испугались, увидев мертвенную бледность его лица.
– Послушай, Джон! Не ты ли говорил, что перенес камзол и шлем в комод?
– Да, сам положил их туда. В чем дело?
– Они снова лежат на столе. Багот уверяет, что к комнате никто не приближался. Мистер Вейнрайт занят наверху, так что с него снимается всякое подозрение.
– Черт возьми! – выругался Мертон и взялся за трость. Чарити ехидно осведомилась:
– Уж не пошатнулся ли устойчивый фундамент вашей веры, милорд? – и засмеялась.
Из Оружейной комнаты донесся звук падающего предмета. Войдя туда, они увидели, что камзол и шлем снова лежат на полу.
– Надо сказать отцу, – воскликнула Чарити и побежала наверх.
Мертон в недоумении уставился на сброшенные на пол доспехи. Обвинять Льюиса было бессмысленно. Даже если он и переложил их из комода на стол, то свалились они в его отсутствие. Льюис хотел поднять вещи, но Мертон остановил его.
– Оставь, как есть. Пусть Вейнрайт разбирается. Начинаю верить, что есть много чудес на свете, которым в моей философии нет места.
– Похоже на то, – согласился Льюис, – тем более, что ты никогда не отличался слишком глубокой философией.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
За завтраком мистер Вейнрайт оживленно комментировал события в Оружейной комнате.
– Теперь, когда я знаю о родственных отношениях между Нэггом и Вальтером, постараюсь отыскать в библиотеке подтверждение моей теории. С Нэггом мне удалось вступить в контакт. Его присутствие сильнее. Он на три года старше Вальтера и сын от первого брака. Отец Нэгга был рыцарем барона Мертона, известного в те дни как барон Декастелан. Отец Вальтера занимал в обществе гораздо более скромное положение. В архивах его могут не упоминать вовсе, но, если повезет, может где-нибудь проскользнуть строчка о втором браке знатной дамы, жены рыцаря, после смерти первого мужа. Приходится удивляться, какие подчас мелкие детали находят отражение в документах тех времен.
Леди Мертон слушала без особого внимания, даже с некоторым нетерпением.
– Вы еще не осмотрели мою спальню, мистер Вейнрайт, и не дали объяснения ночному событию, – напомнила она ему.
– Мне не приходилось слышать, чтобы душа человека когда-либо перевоплощалась в птицу, – объяснил он. – Могу сказать только одно: поскольку это был белый голубь, и если он действительно представлял душу усопшего, то это душа, которой отпущены все земные грехи, это добрый и невинный дух, а не мстительный и злопамятный. А как вы думаете, Сент Джон? Викарий откашлялся и произнес:
– Совершенно правильно, сэр. Но вы забываете об одном, главном, духе, который может принять облик птицы, – Святом Духе. Я имею в виду третьего члена Святой Троицы, которого обычно изображают в виде белого голубя.
– Вы хотите сказать, что на меня снизошел Святой Дух? – воскликнула леди Мертон, побелев и задрожав всем телом.
– Дорогая леди, поверьте, я не имел в виду ничего подобного, – начал уверять ее Сент Джон. – Налейте Ее Светлости бокал вина, – распорядился он.
Терпению Мертона пришел конец, и он взорвался:
– Вы говорите сущую чушь! – бросил он резко. – Сначала выдумали призраков, теперь этих божественных вестников. Представить только – Святой Дух летает по комнатам ночью, бьет крыльями… Брррр… Это святотатство и ничего больше.
Сент Джон сложил руки, словно для молитвы.
– Вы меня неправильно поняли, милорд. Я совсем не то имел в виду. Это был чисто теоретический спор. Обычно же призраков вряд ли можно назвать святотатством. Например, Фоме неверующему явился образ Иисуса Христа, если припоминаете. Не говоря уже о Самуиле, которого я упоминал на днях. У меня нет сомнений, что Ее Светлость посетил обычный дух, невинный и безвредный.
– Надеюсь, отец, вы не проповедуете эту чушь в церкви? – спросил он.
– Согласен, что в проповедях о таких вещах лучше не говорить, чтобы не вносить смуту в неразвитые умы прихожан. Они неправильно поймут. Но это не значит, что мы не можем обсуждать призраков или должны закрывать глаза на очевидные факты.
– Только этим и занимаемся в последнее время, – сказал Мертон. – Злополучный голубь проник в комнату матери вполне земным, хотя и неизвестно каким способом, – добавил он, выразительно посмотрев на мисс Монтис, которая проигнорировала замечание. За столом она редко принимала участие в разговоре.
