Виктория Холт - Мадонна Семи Холмов
Джулия своим присутствием как бы постоянно им об этом напоминала, и они ненавидели ее за это и всеми силами старались разрушить ее влияние.
Джулия знала, что они гоняются за самыми красивыми юношами в Риме, что они постоянно приводят к отцу молоденьких девушек (Папа не разделял увлечения сыновей молодыми людьми). В последнее время Папа увлекся некоей испанской монахиней, которую предоставил ему Джованни. В результате святой отец уже несколько дней пренебрегал Джулией, и она была в бешенстве. Она знала, кто во всем виноват!
Больше всего на свете она хотела бы ворваться в папские апартаменты и сказать все, что думает о Джованни, но это было бы большой глупостью. Как бы Папа ни любил свою молодую любовницу, с какой радостью бы ни выполнял просьбы других хорошеньких девушек, своего драгоценного Джованни он обожал больше, чем всех женщин вместе взятых.
И Джулия решила схитрить. Глядя на светлое юное лицо, склонившееся над вышивкой, она сказала:
– Лукреция, ты знаешь, я беспокоюсь о Джованни. Лукреция подняла на нее невинные глаза:
– Беспокоишься? Ты? А я думала, что ты его не любишь. Джулия засмеялась:
– Да, мы ссоримся… Но как ссорятся брат с сестрой. Конечно, моя любовь к нему не может сравниться с твоей, я бы никогда не могла так слепо обожать своего брата.
– Я считала, что ты очень любишь своего брата Алессандро.
Джулия кивнула – это правда. Она очень любила Алессандро, до такой степени, что решила во что бы то ни стало добиться для него кардинальской шапки. Но все равно их отношения нельзя было сравнить с той страстной привязанностью, которая существовала между братьями Борджа и их сестрой.
– Конечно, люблю, – согласилась она, – но сейчас я говорю о твоем брате Джованни. О нем ходит множество сплетен.
– Люди всегда сплетничают, им этого не запретишь, – весело ответила Лукреция, делая очередной стежок.
– Верно, но такие сплетни могут нанести сейчас Джованни большой вред.
Лукреция удивленно взглянула на подругу.
– Это касается его женитьбы, – нетерпеливо продолжала Джулия. – Мои друзья, которые недавно вернулись из Испании, сообщили, что при дворе тоже ходят разговоры по поводу необузданности Джованни, его странной дружбы с Джемом, о его безрассудствах. В придворных кругах возникло недовольство, и это может навредить Джованни.
– А отцу ты об этом говорила? Джулия улыбнулась.
– Если бы ему об этом рассказала я, он бы просто ответил, что я ревную к Джованни. Он же понимает, что я знаю, как он к нему относится.
– Однако ему следует знать, – возразила Лукреция.
– Несомненно, – Джулия взглянула в окно, чтобы скрыть усмешку. – Вот если ему расскажешь ты, он отнесется к делу гораздо серьезнее.
Лукреция встала.
– Тогда я ему и расскажу. Прямо сейчас. Он очень расстроится, если что-то помешает Джованни жениться.
– Умница! Из вполне надежного источника я узнала, что отец невесты подумывает об отмене помолвки, и что, если в последующие несколько месяцев Джованни не женится на его дочери, он подыщет ей другого жениха.
– Я бегу к отцу! – воскликнула Лукреция. – Он должен об этом узнать!
Джулия тоже поднялась.
– Я пойду с тобой, – сказала она, – чтобы Его Святейшеству, если он пожелает меня увидеть, не пришлось за мной посылать.
Александр рыдал, обнимая своего возлюбленного сына.
– Отец, – молил его Джованни, – если вы меня так любите, зачем же вы отсылаете меня от себя?
– Я люблю тебя так сильно, сын мой, что именно поэтому и отсылаю.
– Но разве в Риме нельзя подыскать для меня более подходящую невесту?
– Нет, сын. Мы должны думать о будущем. Ты забыл о том, что ты герцог Гандиа и что, когда ты женишься на Марии, за твоей спиной будет стоять вся мощь Испании. Мы не имеем права недооценивать важность связи с испанским королевским домом.
Джованни тяжело вздохнул, а Папа взял его руки в свои.
– Пойдем, я покажу тебе свадебные подарки, которые я подготовил для тебя и твоей невесты.
Джованни мрачно разглядывал меха и ювелирные украшения, сундуки, расписанные прекрасными живописцами. В последние несколько недель все лучшие римские ювелиры были наняты только тем, что подыскивали самые красивые камни и вставляли их в самые изысканные оправы. Александр открывал сундук за сундуком, доставал оттуда соболей и горностаев, раскидывал на мехах ожерелья из жемчуга и рубинов, и в конце концов взгляд молодого человека ожил: ему захотелось как можно скорее все это на себя надеть.
– Вот видишь, сынок, ты явишься в Испанию совсем как сказочный принц. Неужели такое будущее тебя не прельщает?
Джованни нехотя согласился, однако добавил:
– И все же больше всего мне хотелось бы остаться здесь. Папа снова обнял его:
– Будь уверен, дорогой, что мне так же не хочется тебя отсыпать, как тебе не хочется уезжать отсюда, – он приблизил свое лицо к лицу сына. – Женись на Марии, сделай ей ребенка, получи наследника, а потом… Почему бы тебе и не вернуться в Рим? Но тогда никто не станет бранить тебя, поскольку ты исполнишь свой долг.
Джованни улыбнулся:
– Я так и сделаю, отец.
– И помни: в Испании тебе придется вести себя как настоящий испанец.
– Ох, они такие скучные!
– Только во время официальных церемоний. Я ни о чем больше тебя не прошу: женись, роди наследника и постарайся вести себя так, чтобы не оскорблять испанский двор. А во всем остальном… Поступай как хочешь. Наслаждайся жизнью, ибо твой отец хотел бы видеть тебя счастливым.
Джованни поцеловал ему руку и умчался: его уже ждал Джем.
Они направились в город искать приключений: Джованни считал, что оставшиеся дни ему следует провести с максимальной пользой.
Когда сын ушел, Папа послал за двумя особыми личностями – Жинесом Фира и Моссеном Хаиме Пертуза.
– Как идут ваши приготовления? – спросил у них Папа.
– Мы готовы в любой момент отправиться в Испанию, Ваше Святейшество, – ответил Жинес.
– Отлично. Держитесь поближе к моему сыну и сообщайте обо всем: для меня нет незначительной информации.
– Всегда рады вам служить, Ваше Святейшество.
– Если я обнаружу, что вы утаили от меня хоть что-то, даже самое малое, я вас отзову, и вас ждет вечное проклятие.
Фира и Пертуза побледнели от ужаса. Они рухнули на колени и поклялись, что сделают все, что в их силах, и будут сообщать о каждом движении герцога Гандиа: нет у них на Земле иной цели, как служить Его Святейшеству.
Лукреция возвращалась с верховой прогулки на холме Марио, где она смотрела за соколиной охотой. На ступеньках дворца ее ждала рабыня: мадонна Адриана просила передать, чтобы Лукреция сразу же шла к ней.
