Барбара Картленд - Лиса в ловушке
Сразу после завтрака Тайрон Штром садился к письменному столу и приступал к работе, и, поскольку ей ничего другого не оставалось делать, она тоже бралась за перо.
Невада думала, что он намеренно оставляет ее одну, без общества и без занятий, как это уже делал на яхте.
Но после того, как она предложила переписывать его рукопись, Тайрон Штром поймал ее на слове и разложил перед ней законченные страницы книги.
Она немедленно приступила к делу. Временами ей было трудно разобрать его исправления, вставки или какие-нибудь слова на местном языке, и тогда девушка обращалась к нему за помощью.
После второго завтрака весь дом затихал, наступало время отдыха, когда все спали, утомленные полуденной жарой.
Наступало время их разговоров в прохладной гостиной со спущенными шторами и колыхающими воздух бесшумно вращающимися вентиляторами.
Они удобно устраивались на диванах среди подушек, и сама атмосфера, царящая в этой комнате, располагала к беседе.
Сначала Невада не решалась задавать ему вопросы, боясь, что он оборвет ее или ответит резкостью, но со временем она настолько осмелела, что начала расспрашивать его об интересующих ее вещах.
Но не о его карьере. Она не сомневалась, что он не станет обсуждать с ней этот вопрос.
Постепенно девушка все же узнала, что Тайрон Штром был единственный англичанин, так много путешествовавший в Южном Марокко и даже построивший здесь себе дом.
— Местные племена очень недоверчивы к иностранцам и иноверцам, — говорил он Неваде, — к путешественникам они относятся подозрительно, и приключения в Марокко нередко кончаются для них гибелью.
— Но к вам отношение другое?
— Они научились мне доверять в силу разных причин, — уклончиво ответил он. — Когда я впервые оказался здесь, меня передавали от одного племени к другому с талисманом в виде копья, с которым я и добирался до границ каждой новой территории.
Тайрон улыбнулся своим воспоминаниям.
— Территория, где мы находимся сейчас, настолько малоизучена, что она обозначена как «горы Сахары, практически ненаселенные».
Если даже Тайрон не говорил Неваде ничего о своей работе, он рассказывал ей о местах, где побывал, о людях, которых встречал, а заметив ее интерес, поделился своими мыслями и философскими взглядами.
«Я узнала здесь за несколько дней гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь», — подумала Невада, внимательно слушая его и не спуская с него глаз.
Солнечные лучи, падая на него сзади, окружали его фигуру каким-то ореолом. Невада подумала, что она никогда не встречала такой сильной и непреодолимо властной личности.
Боясь чем-то вызвать его неудовольствие и лишиться этих долгожданных часов, которые они проводили наедине, она последнее время старалась ничем не раздражать его.
«Он может столькому меня научить, — говорила себе она, — что было бы глупо не воспользоваться такой возможностью, пока я нахожусь в его обществе… волей или неволей».
Неожиданно ей пришло в голову, что наступит такой день, может быть, завтра, может быть, через несколько недель, когда придется покинуть эти места.
Тайрон Штром вернет ее обратно в знакомый и привычный ей мир. Это было то, чего она совсем еще недавно так страстно желала.
И вдруг, совершенно внезапно, как удар молнии, ее осенила мысль, что она не хочет уезжать.
Ей не было необходимости задаваться вопросом, почему.
У Невады появилось такое ощущение, как будто перед ней разверзлась земля и из адской тьмы до нее донесся издевательский хохот демонов при одной мысли о разлуке с Тайроном.
Она не смогла сдержать горестного стона, который раздался из самых глубин ее существа.
— Нет! Нет! — прошептала она. — Я ненавижу его… ненавижу и презираю… за то, как он поступил со мной!
— Ты его любишь! Любишь!
— Нет, я ненавижу его!
«Ненавидишь!»— твердил ей рассудок, но сердце, сердце говорило ей правду: «Ты любишь его'»
— О боже! Этого не может быть… не должно быть! — повторяла она, как в лихорадке.
Но чем больше она спорила сама с собой, тем лучше сознавала истину — она любит его!
Ненависть прошла, о ней давно было забыто. Когда, дрожа от страха в ущелье на склоне горы, Невада прижималась к сильному плечу Тайрона, она была уверена, что он защитит и спасет ее.
А когда, опередив караван, они были на пути в Тафрут и он держал ее в кольце своих рук, она ощущала в его близости не только облегчение и покои, но нечто большее.
Но она не хотела признаваться себе в этом даже тогда, когда заснула, как ребенок, в ту первую ночь в его доме, заснула спокойным легким сном, потому что он был в соседней комнате.
«Наверное, я любила его уже тогда, — подумала Невада, — и это чувство росло с каждым днем, и только моя гордость не позволяла мне в этом признаться».
Сейчас девушка признавалась себе с чувством, близким к отчаянию, что каждое утро казалось ей чудесным только потому, что она знала, что скоро увидит его.
Дни стремительно летели, потому что она была погружена в его книгу и считала часы до их встречи, когда они приступали к интересному неторопливому разговору.
В прекрасный и тихий вечер сразу же после приезда в его дом Невада вышла во внутренний дворик, где Тайрон ожидал ее. Она взглянула на отражающееся разноцветными искрами в струях фонтана пламя свечей и сказала насмешливо:
— Как театрально… настоящая декорация!
— А по-моему, очень романтично! — возразил хозяин дома.
— Это не для меня, — вскинула подбородок Невада. — Вы же знаете, романтика меня не интересует.
— Вы много теряете!
— Я так не считаю. Тем самым я избавлена от сердечных мук и безответных страстей, делающих людей посмешищем в глазах окружающих, — усмехнулась она.
— Испокон веков любовь вдохновляла людей на героические поступки, побуждала их творить чудеса, создавать величайшие шедевры живописи и музыки и великолепные надгробные памятника, такие, как Тадж-Махал.
— Мне жаль тех женщин, которым приходилось выслушивать весь этот сентиментальный любовный бред.
— Пути господа неисповедимы, — спокойно заметил Тайрон. — Он дал вам, мисс Невада, прекрасное лицо и соблазнительное тело, но забыл почему-то наделю» вас сердцем.
— За что я каждый день приношу благодарственную молитву, — возразила Невада. — Пусть другие женщины терзаются в скованных ими самими для себя цепях, зато я свободна.
Увидев усмешку в глазах Тайрона, она холодим) добавила:
— Я говорю о внутренней свободе, свободе чувств! Я прекрасно знаю, что физически я ваша пленница, мистер Штром.
— Будь это сотню лет назад, я бы заточил вас в ray-бокую темницу. В Южном Марокко они есть под каждой касбой.
