Робин Шоун - Нежный наставник
— В этом-то и заключаются прелести соития, миссис Петре. Мужчина и женщина могут делать все, что угодно, стремясь доставить друг другу удовольствие.
Губы лорда Сафира, блестевшие от ее влажных прикосновений, казалось, немного припухли. Они походили на запретный плод, который Элизабет, подобно Еве, терла и мяла в своих руках, не решаясь отведать.
Она сделала неуверенный шаг назад и чуть не упала, натолкнувшись на кресло, которое отлетело в сторону. Элизабет, в полном замешательстве и с красным от стыда лицом, быстро подобрала упавшие перчатки и ридикюль.
— Прошу извинить меня. Кажется, сегодня утром я особенно неуклюжа. Наверное, мне лучше вернуться домой…
Словно в тумане она видела, как Рамиэль поднялся со своего места и, сделав несколько шагов, оказался за ее спиной. Что-то тяжелое подтолкнуло Элизабет сзади — кресло.
— Сядьте, миссис Петре.
Она в изнеможении рухнула на кожаные подушки. Рамиэль спокойно вернулся к себе за стол, словно этой унизительной сцены не было и в помине.
— Шейх описывает сорок позиций, используемых для любовных утех.
— Да.
Элизабет чувствовала быстрые удары своего сердца, отдающиеся в губах, сосках… в лоне.
— Вы делали выписки?
— Нет. — Она была слишком увлечена чтением и удовлетворением своего желания.
Рамиэль открыл верхний ящик стола и достал золотую ручку. Элизабет ничего не оставалось, как взять ее из его рук и… вспомнить, как она сравнивала это толстое золотое перо со своим. Пачка белой бумаги скользнула в ее сторону. Вслед за ней, царапая блестящую поверхность полированного стола, последовала медная чернильница.
— Пишите, миссис Петре.
В другое время такая бесцеремонность оскорбила бы Элизабет; но сейчас она была рада заняться чем угодно, лишь бы отвлечься от пульсирующего во всем теле желания.
— Если мужчина и женщина не знакомы с акробатикой, то им доступны всего шесть позиций. Женщина может лежать на спине с поднятыми или опущенными ногами; она также может лежать на боку, животе или стоять на четвереньках ягодицами вверх…
Ягодицами… как это делают спаривающиеся животные.
— Она может стоять или сидеть. Во втором случае мужчина либо лежит, либо тоже сидит.
Живот к животу, губы слиты в глубоком поцелуе.
Она сжала пальцами золотую ручку и уставилась на неровные строчки в своих записях.
— Какая поза мужчинам нравится больше всего?
— Если мужчина устал, ему будет приятнее позволить женщине сесть на него верхом, а самому лежать на спине.
Она попыталась представить себя сидящей на Эдварде… и не смогла.
— Вы использовали все позиции, когда занимались с женщинами любовью, лорд Сафир?
— Все сорок, миссис Петре.
Ответ Рамиэля продолжал звучать в ушах Элизабет, пока ее пальцы машинально выводили буквы.
— А какую позицию предпочитаете вы?
— У меня есть несколько предпочтений. — Голос Рамиэля стал глуше. — Я выбираю те позиции, когда, не будучи стесненным в движениях, могу свободно ласкать грудь женщины и ее лоно.
Поцелуи. Прикосновения языком, губами. Проникновение.
— А ваша самая нелюбимая позиция, лорд Сафир?
— Та, в которой женщина не получает удовольствия. Элизабет с удивлением вскинула голову.
— Как женщина может быть недовольна вами? Рамиэль закинул голову и уставился в потолок. Казалось, сила воли покидала его и ему трудно было смотреть на свою ученицу. «Как женщина может быть недовольна вами?»
— Я могу войти слишком глубоко. — Лицо Рамиэля по-прежнему было обращено к потолку. — Или же, наоборот, недостаточно глубоко. Неопытная партнерша может почувствовать боль, если я положу ее ноги себе на плечи. Женщины после долгого воздержания тоже могут испытывать неприятные ощущения.
Как завороженная, Элизабет смотрела на него, совсем забыв о том, что ей нужно делать записи, и о том, что она, жена канцлера казначейства, разговаривает с бастардом, — все потеряло для нее всякий смысл. Элизабет сознавала только одно: сидевший за столом человек делился с ней самым сокровенным.
Наконец Рамиэль опустил голову и встретился глазами с Элизабет.
— С другой стороны, женщине, родившей двоих детей, понадобится очень глубокое проникновение, чтобы достичь наивысшей точки наслаждения. Ей понравится, когда мои пальцы и язык будут нежно тереть и гладить ее лоно, чтобы открыть сокровенные ворота. Она забудет о том, что ее ласкает арабский ублюдок, и сможет думать только о настоящем наслаждении, которое дарят его прикосновения.
— Почему вы покинули Аравию, лорд Сафир?
Выражение его лица стало жестким.
— Потому что я был трусом, миссис Петре.
Элизабет слышала много самых разных сплетен о лорде Сафире, однако никто и никогда не обвинил его в трусости.
— Я не верю вам!
Рамиэль пропустил ее пылкую реплику мимо ушей.
— Вы же, напротив, очень смелая женщина. Вы сами стремились контролировать свою жизнь. Увы, я этого не сделал.
— У вас хватило смелости, покинув Аравию, начать новую жизнь.
— Я не покидал Аравию. Отец изгнал меня из страны.
Элизабет еще никогда не видела столько мрачного отчаяния и уныния в глазах человека.
— Я уверена, что произошло недоразумение.
— Уверяю вас, миссис Петре, никакого недоразумения не было.
— Но откуда вы знаете? Вы хоть раз ездили в Аравию после…
— Я больше не вернусь туда.
Но он хотел вернуться. Страстное желание вновь увидеть свою родину читалось в его глазах. Элизабет казалось, что она чувствует ту отчаянную тоску по дому, которая охватила все его существо.
— Вы не трус, — упрямо повторила молодая женщина. Лицо Рамиэля осветила теплая улыбка.
— Может быть, вы и правы, миссис Петре. Во всяком случае, сейчас меня трусом точно не назовешь.
— Женщины в вашем гареме были красивы?
— Раньше мне казалось, что да.
— А что им нравилось?
— Все, что доставляло удовольствие мужчине.
— И у них не было никаких личных пристрастий?
— Как и вы, миссис Петре, они хотели лишь одного: максимально удовлетворить… мужчину.
В его устах это звучало как что-то неприятное и надоевшее. Если даже такому мужчине, как лорд Сафир, прискучило выполнение всех его желаний, то как она вообще могла соблазнить своего мужа?
— Разве мужчины не хотят… чтобы женщины, пренебрегая своими интересами, выполняли все их прихоти?
— Не все мужчины и не всегда.
— А разве вы желаете не этого?
— Я скажу вам, чего я хочу, дорогая, — выдохнул Рамиэль.
Она зашла слишком далеко.
— Вы уже мне говорили об этом, лорд Сафир. Вы хотите женщину.
Страстную, горячую женщину, которая не стеснялась бы своей сексуальности и не боялась удовлетворять любые свои желания.
