Эмилия Остен - Бархатная маска
Барон покраснел еще больше, но потом все же взял себя в руки.
– Дайте взглянуть еще раз.
Энджел протянул ему листки партитуры.
Молчание продолжалось пару минут.
– Что ж, вы спасли мое доброе имя, – проговорил наконец композитор. Судя по всему, он был человеком честным и справедливым и умел признавать свои ошибки, когда в полной мере осознавал, что неправ. – И я вам благодарен. Не представляю, как бы пережил, если кто-либо указал бы мне на мою оплошность, невольную, конечно же, в день премьеры.
– Не стоит благодарности, – поклонился Энджел. Его порадовала реакция барона. – И если вы хотите знать мое мнение, то те пара фраз, что проскользнули здесь и здесь… из них можно развить прекрасную тему.
Что-то бормоча, композитор вернулся за клавесин, сыграл раз, другой, потом повторил отрывки, так и сяк… Все следили за ним с неослабным вниманием, и Энджел тоже чувствовал себя заключенным в кольцо взглядов. И через десять минут многострадальный финал был готов.
– А он действительно очень талантлив, – проговорила леди Кассандра, подходя к Энджелу.
– Несомненно, – вежливо отозвался он. Пылкие взгляды подруги Лаис не укрылись от его внимания. Он осознавал, по какой тонкой грани ходит. Сам виноват.
Леди ослепительно улыбнулась, но тут подошла Лаис и увлекла подругу в сторону.
Энджел вздохнул с облегчением, только, как оказалось, рано.
– Мистер, – прошипел ему в спину молодой человек, до этого прятавшийся в углу. – Меня зовут лорд Фидж. И мне совершенно не нравится, как на вас смотрит леди Фитчетт.
– Леди может смотреть на меня так, как пожелает, – парировал Фламбар, сообразив, куда клонит юнец.
– Тогда я сделаю так, что ей не придется больше на вас смотреть!
– К вашим услугам, – процедил Энджел. Неожиданно ему захотелось проучить наглеца.
– Завтра, на закате. На пустыре.
– Великолепно.
Глава 14
Лаис места себе не находила от беспокойства. В шесть часов вечера она вызвала к себе Фламбара, надеясь вместе помузицировать, однако Джейкобс сообщил с сожалением, что учитель фехтования оседлал коня и уехал в неизвестном направлении. Никаких претензий к Энджелу Лаис не имела – в конце концов, фехтовальщик волен распоряжаться свободным временем, как пожелает, – однако ей не давала покоя одна маленькая деталь. Вчера Лаис была свидетельницей некоего весьма бурного разговора, имевшего место на репетиции, между Энджелом и лордом Фиджем. О чем именно шла речь, графиня не знала, так как стояла слишком далеко, отчитывая Кассандру за недопустимое поведение, однако хорошо разглядела и невозмутимо каменное выражение лица Энджела, и резкие жесты лорда. Неужели эти двое поссорились? А когда мужчины не приходят к согласию, они вынуждены прибегнуть к помощи шпаг. Так, возможно, Энджел сейчас уже мертв?
Или, что еще хуже, затейливо истыканный труп лорда Фиджа украшает какую-нибудь лесную лужайку…
Лаис не могла ни заниматься делами, ни сидеть с детьми. Обычно вечером Джерри и Тамину приводили в гостиную, и там они играли, разговаривали с матерью, слушали сказки. Лаис нежно любила такие вечера. Сегодня же беспокойство за Фламбара оказалось столь сильным, что графиня попросила Барбару и Алана присмотреть за детьми, а сама устроилась на стуле у окна, выходившего во двор, и занялась вышиванием, каждую минуту бросая взгляд в сгущавшиеся сумерки.
Солнце медленно гасло на вершинах деревьев; вот оно ушло за горизонт, и через некоторое время облака, напоенные красным светом, поблекли, превратились в пепельные ошметки. Дни стояли холодные и ясные, скоро должны прийти бесконечные дожди. Ночами же темнота становилась непроглядной, и потому Лаис велела зажигать вечером факелы во дворе. В дополнение к вооруженным конюхам Лаис наняла еще нескольких людей в ближайшей деревне, когда приключилась та неприятность с разбойниками. Она не желала, чтобы ее любимого фехтовальщика продырявили еще раз. Графиня каждое утро спрашивала Энджела, как он себя чувствует, и получала в ответ неизменное:
– Все хорошо, миледи.
Как можно говорить с таким? Как можно дать ему понять, что ее интерес к нему – уже нечто большее, чем просто любопытство? И как разобраться с собственными спутанными ощущениями?
Тщательно выбирая цветные нитки, Лаис размышляла – в который раз за прошедшие дни. То жаркое и болезненное чувство, которое она испытывала к Энджелу, не что иное, как влюбленность. Это понятно. Лаис всегда старалась оставаться честной с самой собой: в самообмане нет никакого смысла. Если лжешь себе, то рано или поздно запутаешься, начнешь лгать другим и станешь несчастным. Поэтому графиня всегда старалась как следует разобраться в своих чувствах. И что она имеет на данный момент?
Она не невинная девушка, охваченная первым огнем желания, которая не понимает, что происходит, и лишь томится неясными ощущениями, глядя на объект нежной страсти. Лаис прожила много лет вместе с любимым человеком, у нее двое детей, и она прекрасно понимает, что такое плотское желание. После того как Роберт умер, оно ни разу не вспыхивало в ней с такой силой. И все же это не только и не столько страсть. Энджел относится к тому типу мужчин, который всегда привлекал Лаис. Он казался загадочным, а в свое время Роберт тоже покорил ее таинственностью. Не только ею, разумеется, однако… А Энджел – недоступный, недостижимый человек, которого никак нельзя разгадать.
Если бы он был знатен, Лаис решилась бы на откровенный разговор. Воспитание, данное отцом, наложило определенный отпечаток на личность Лаис: временами она шокировала даже Роберта, позволяя себе откровенные высказывания, принятые у мужчин. Женщины должны оставаться милыми и деликатными, пунцоветь при обсуждении запретных тем и шокированно обмахиваться веерами. Лаис сдерживала полученные от отца знания, и лишь Роберт и подруги знали, насколько далеко она может зайти в своей откровенности. И в своих поступках. Первой заговорить с мужчиной о чувствах – это нарушение общепринятых правил, практически преступление против морали. Лаис не видела в том ничего плохого. И если бы Энджел занимал видное положение, хотя бы носил титул, он… ах, да что там, наверняка давно был бы женат. Лаис не обольщалась насчет собственных шансов. Фламбар похож на произведение искусства, а в мире полным-полно коллекционерок, которые прибрали бы красавчика к рукам. Как провинциальной вдове тягаться с лондонскими светскими львицами?
Впрочем, будь Энджел дворянином, Лаис вряд ли познакомилась бы с ним. Что он стал бы делать в ее доме?
Он не для нее. Она не для него. Точка.
И тем не менее разум продолжал играть с возможными вариантами.
