Мэри Бэлоу - Последний вальс
Не прошло и месяца, как Гилберт и Кристина поженились. А Джерард Перси отправился в Канаду в надежде заработать состояние и залечить израненное сердце. И то и другое удалось. Он жил вполне счастливо до того самого момента, когда его настигло известие о смерти Гилберта и о том, что он унаследовал все то, ради чего Кристина отвергла его много лет назад.
— Нет, — произнес граф в ответ на ее слова. — Мне нравилась та женщина, которой я тебя считал. Но я заблуждался. Я был слишком молод и наивен и не понимал, что зачастую люди оказываются совсем не теми, за кого мы их принимаем. Иногда они флиртуют без зазрения совести, выдавая свои чувства за истинную любовь, холодно просчитывая, какую выгоду смогут из этого извлечь.
Кристина поджала губы, но не произнесла ни слова.
— Мы будем играть в карты завтра вечером, — сказал Джерард. — И в последующие дни тоже. Это любимое развлечение представителей высшего света, как ты, наверное, уже успела догадаться. Денежные ставки тоже будут иметь место — символические суммы. Я нарушил бы все существующие правила приличия, позволив делать большие ставки. Неужели ты поверила Лангану, сказавшему, что я выиграл у него целое состояние? Помнится, две недели назад на кону стояло лишь пять фунтов. Неужели это настолько безнравственно?
— Нет, — натянуто ответила графиня. — Прошу прощения, милорд. Я сказала не подумав.
— Да, я тоже так полагаю. Особенно когда ты заговорила об этом доме как о своем собственном. Впредь советую тебе сначала подумать, а потом что-либо говорить.
Вспыхнув до корней волос, графиня опустила глаза и посмотрела на свои руки.
— Прошу прощения, милорд, — вновь повторила она.
Джерард пришел в библиотеку, чтобы высказать все это. Чтобы заставить ее краснеть и извиняться. Чтобы окончательно запугать ее. Но, одержав победу, он ощущал лишь необъяснимое раздражение. И это все, что она может сказать? Не возразит? Не разгневается? Джерарду захотелось, чтобы она его ударила. Чтобы закричала на него, принялась спорить. Ее покорность возмущала его, и от этого ощущение победы казалось неполным.
— Торнвуд принадлежит мне, Кристина, — сказал граф. — И если я захочу превратить его в игорный дом, то так и будет, потому что я имею на это полное право. А еще я имею полное право устроить здесь оргию. Ты не согласна?
Кристина подняла голову.
— О да, я совершенно с вами согласна, — произнесла она. — Хотя кое у кого из ваших гостей могут возникнуть возражения относительно использования поместья в столь неблагопристойных целях, милорд.
— Но ведь у меня есть на это право?
— Да, милорд, такое право у вас есть. — В голосе графини сквозило презрение. Презрением горели ее глаза.
— В таком случае тебе придется поверить, что я как джентльмен не допущу ничего недостойного моего положения и налагаемой на меня ответственности за леди и детей, живущих в этом доме.
Ноздри графини задрожали, и впервые за все время пребывания в Торнвуде Джерард испытал удовлетворение от того, что все-таки заставил ее разозлиться.
— О да, — произнесла графиня. — Я должна верить вам, как всю свою жизнь верила мужчинам, заботящимся обо мне. Ведь это одна из привилегий женщины. Всегда найдется мужчина — джентльмен, — который возьмет на себя ответственность за нее. Все, что женщине остается, это выполнять то, что ей говорят, и тогда ее ждет вечное счастье. Что может быть проще? Какой благодарной я должна себя чувствовать: ведь мне не нужно опасаться, что на Рождество этот дом превратится в игорный дом или притон.
— Всегда есть выбор, — резко бросил граф. — Жалея себя, ты начинаешь верить в то, что являешься заложницей собственного пола. Но это не так. Десять лет назад ты могла сделать выбор между Гилбертом и мной — между богатством и положением в обществе, с одной стороны, и любовью и приключениями — с другой. Ты сделала свой выбор. Разве я виноват в том, что Гилберт и Родни умерли молодыми, поручив тебя моим заботам?
— Выбор! — Графиня практически выплюнула это слово Джерарду в лицо. — Вы ничего не знаете о выборе, милорд.
— И ты по-прежнему вольна выбирать, — произнес он, хотя подобная идея показалась неожиданной даже ему. — Ты можешь оставаться здесь со своими детьми и зависеть от меня до конца жизни, еще больше укрепляясь в роли мученицы каждый раз, когда я делаю или говорю то, чего не одобрил бы твой добродетельный Гилберт. Или же можешь выйти замуж вторично. Тебе никогда не приходила в голову подобная идея? Ты все еще молода, красива и… желанна. Ты ведь наверняка осознаешь, что мужчины вроде Латрелла не станут расточать любезности перед нежеланной женщиной.
Кристина смотрела на графа, и он заметил, как она побелела от ярости.
— Ах вот как! — воскликнула она. — Вот, значит, как вы пытаетесь освободиться от ответственности, свалившейся на ваши плечи, милорд. Хотите переложить ее на плечи другого мужчины. И конечно, я должна быть польщена тем, что якобы самостоятельно сделала выбор. Да и какая женщина не растает при звуке этих трех слов — молодая, красивая, желанная? Неужели я действительно такая? Наверное, раз виконт Латрелл решил перекинуться со мной дюжиной слов. Но в таком случае странно, что меня не желаете вы. Или все же желаете? И именно поэтому позвали меня в библиотеку в столь поздний час. Вы желаете меня?
— Знаете, миледи, — холодно произнес граф, — думаю, я не пожелал бы вас, даже если бы вы были последней женщиной на земле. — Наверное, стоило найти более оригинальный способ выразить свое недовольство, подумал Джерард. — Да и как может возбудить женщина, которая стонет от желания и страстно признается в любви, а в следующее мгновение с легкостью дарит точно такие же стоны кому-то более богатому? Нет, спасибо, Кристина. Я нахожу такую расчетливую женственность крайне непривлекательной.
Кристина улыбнулась — отнюдь не мило, — а потом хрипло заговорила.
— Сомневаюсь, милорд, — произнесла она, и в ее глазах промелькнула насмешка, — что я найду теперь кого-то богаче вас.
Граф и графиня смотрели друг на друга, и Джерард вдруг понял, что им нечего больше сказать друг другу. Возможно, теперь оба они удовлетворены. Они выплеснули друг на друга свой гнев и раздражение, и к чему это привело?
Пробудило в них желание.
Несмотря на то что голос графини звучал хрипло вовсе не от страсти и несмотря на заявление графа о том, что он не соблазнился бы ею, будь Кристина последней женщиной на земле, в их взглядах читались гнев, отвращение и неприкрытое вожделение. Готова ли Кристина признаться себе в этом?
— Может статься, — произнес Джерард, поднимаясь с кресла, — здесь, в Торнвуде, вы найдете кого-то почти такого же богатого, как я, миледи. Хотя я не рекомендовал бы тебе набрасывать аркан на Латрелла, несмотря на все его ожидания. Ты интересуешь его как любовница, а вовсе не жена. А я… я, к сожалению, не выставил свою кандидатуру на рынок женихов. Для тебя по крайней мере.
