Элизабет Чедвик - Лавина чувств
Джослина не покидало ощущение, что он побывал под жерновами мельницы. Усталым движением руки снял шлем и пошел за Уайтсоксом.
— Погонимся за ними, сэр?
Он посмотрел на Майлса. Серый жеребец его подручного был ранен, но не смертельно, и по его бокам из многочисленных порезов сочилась кровь.
— Слава богу, что они нас оставили. Пусть себе скачут. Нас и так слишком мало. — Он слабо улыбнулся, но улыбка получилась вымученной. — Пусть Рагнар отпразднует свою победу. Безопаснее, я думаю, поспешить в Рашклифф, пока они не опомнились и не догадались вернуться. — Он осмотрел место сражения. — Положите погибших на лошадей. А те, кто тяжело ранен, могут ехать на повозке с гробом.
— Есть, сэр. — И, повернувшись, Майлс стал отдавать распоряжения.
Джослин наблюдал, как оставшиеся в живых воины начали привязывать своих мертвых товарищей к свободным лошадям, словно убитую на охоте добычу. Шесть человек погибли, а четверо тяжело ранены — это почти половина его отряда. Ему стало не по себе. Кругом суетились люди, слышались стоны раненых. Он направился к Линнет, склонившейся над одним тяжелораненым, утешая его, пока он дожидался своей очереди быть положенным на повозку.
— Малькольм? — Джослин присел на корточки перед молодым наемником и посмотрел на его окровавленную рану от копья, зиявшую между ключицей и плечом на бледной, усеянной родинками коже.
— Я не был достаточно быстр, сэр… — Малькольм сжал зубы от боли. На его глаза навернулись слезы, и он заплакал, как мальчишка. Слезы тихо капали на развевающиеся на ветру рыжие волосы. Его шотландский акцент усилился: — Их было двое, справа и слева от меня. Я не мог остановить их. — Он с надеждой смотрел на Джослина и Линнет, которая держала в руках его пропитанную кровью рубаху. — Я ведь не умру?
— Конечно, нет! — ласково ответил Джослин.
Испуганные глаза Малькольма выражали неверие, и он начал задыхаться и биться в панике. Из раны просочилась новая кровь, и наложенная на нее повязка вымокла, став бордово-красной. У уголков рта тоже показались капли крови.
— Рана серьезная, — голос Линнет оставался все таким же спокойным, когда она склонилась над ним, — но она обязательно заживет. Если не будет заражения крови, вы останетесь жить. Посмотрите, копье не задело жизненно важные органы.
Благодаря ее спокойному тону дыхание Малькольма стало ровнее.
— Вы думаете, я настолько глуп! Простонал он.
— Вы, как все, — сухо заметила она. — Будет больно, когда вас начнут поднимать, но, слава богу, лежа в постели, вы скоро почувствуете себя лучше.
Когда двое воинов осторожно подняли Малькольма и понесли его к повозке, Джослин положил свою руку на плечо Линнет.
— Спасибо, — тихо сказал он. — У вас есть божий дар.
— Я сказала правду. Если рана будет чистой и не будет других осложнений, он отделается всего лишь едва заметным шрамом.
Ее рассудительность теперь не шла ни в какое сравнение с тем беспокойством, которое она проявила по поводу судьбы своего сына, но Джослин прекрасно понимал, как сильно любая мать привязана к своему ребенку. Вспомнив о мальчике, Джослин заметил, как Роберт, устроившись на руках у служанки и крепко прижимая к груди корзину с кроликами, смотрел куда-то вдаль отчетливо выделявшимися на худеньком бледном лице глазами, похожими сейчас на две большие луны.
— Извините, что я накричал на вас, — сказал Джослин, повернувшись, чтобы вскочить на лошадь. — В разгар битвы некогда думать о приличиях.
Она покачала головой и печально улыбнулась.
— Вы так разозлились на меня, что мой гнев как рукой сняло.
Он улыбнулся ей в ответ, однако мысль о недавнем сражении вновь отразилась на его лице печатью озабоченности.
— Ими руководил Убер де Бомон, так что скорее всего они действовали по приказу Лестера. — Его губы сжались. — Мой брат Рагнар тоже был с ними.
— Мне очень жаль. Представляю, как вам это неприятно.
Он кашлянул и вскочил в седло.
— Я всегда относился к Рагнару как к своему врагу. Неприятно должно быть моему отцу.
— Они забрали сундук.
Он встретился взглядом с ее серыми глазами, и ему вдруг показалось, что за последние несколько минут они стали ближе друг другу. Ее глаза добрее и с пониманием смотрели на него.
— Да, забрали, — подтвердил он, сухо улыбнувшись. — Пять бочонков уксуса и два бочонка песка для чистки кольчуг. Ничего существенного. Портьеры, ткани, домашняя утварь и прочие вещи остались в Ноттингеме и прибудут позднее по реке Трент на барже. — Повернув к ней лицо, так что она увидела складки на лбу, он выпрямился в седле. — Ничего существенного, — уныло повторил он, — не считая жизни шести человек. Жизнь Убера де Бомона на другой чаше весов никак нельзя назвать полной компенсацией.
* * *Ожидая с нетерпением на застланном досками берегу Трента парома, Рагнар настороженно поглядывал назад, прислушиваясь, нет ли погони, но царящую кругом тишину нарушало лишь его собственное дыхание. На горизонте никого не было. Он повернулся к реке и посмотрел на мрачную серую гладь воды. В полумиле от него на другой стороне реки показался паром, и два паромщика не спеша переправляли его на этот берег.
Кусая ногти, Рагнар что-то нервно проворчал. Он все еще видел перед собой широко раскрытые глаза Убера де Бомона, не верившего, что меч Джослина все-таки достигнет своей цели, видел его кровь и слышал его предсмертные хрипы. От нахлынувших воспоминаний ему стало дурно и холодная дрожь пробежала по его телу.
Он взглянул на повозку с багажом. Его задание, заключавшееся в захвате сундука Монсорреля и доставке графу Лестерскому, его полноправному владельцу, было выполнено. Успех мог бы его подбодрить, но вместо этого его мучили сомнения. Появилось какое-то странное предчувствие. Он посмотрел на сундук, который спокойно стоял среди различных бочонков и мешков. Джослину была доверена сохранность сундука, и он должен был беречь его, как свою собственную жизнь. Почему же тогда он отказался от погони?
Сомнение переросло в болезненное подозрение. Рагнар выхватил меч и вскочил на обтянутую парусиной повозку. Железная обшивка сундука поблескивала, дразня его. Он не мог больше бороться со своими подозрениями и начал яростно бить по замку. Увесистый и на совесть сделанный замок поддался не сразу. В темноту полетели искры, а звук от все усиливающихся ударов меча Рагнара по железному замку был настолько сильным, что мог бы, наверное, разбудить даже мертвеца. На шум сбежались люди, спрашивая его о том, что он делает.
Задыхаясь от злости, Рагнар размахнулся в последний раз. Засов наконец поддался, но в этом изнурительном поединке сломался и его прекрасный меч. Пострадал и сам Рагнар. Металлический осколок, отлетев от лезвия меча, вонзился ему прямо в бровь. Из раны обильно полилась кровь, на время ослепив его. Поэтому взломанный сундук открыл другой воин, обнаруживший что в потертых кожаных мешочках лежали не серебряные монеты, а маленькие круглые камушки сильно пахнущие рекой и травой.
