Алисса Джонсон - Леди-наследница
— Они — что? — подсказал он.
— Они не то чтобы друзья… но мы с ними в хороших отношениях.
— В хороших отношениях, — повторил он. — Вы в хороших отношениях с разбойниками с большой дороги.
— Ох, перестаньте говорить это таким тоном. Я же сказала, что не считаю их виновными. — Ей в голову пришла новая тактика. — Кроме того, разве не защита — главная цель присутствия джентльмена? Наверняка вы сможете защитить меня от человека за железной решеткой.
Он отвел глаза.
— Плохой из меня защитник.
Она всей душой была не согласна, но на споры уже не было времени.
— Меня и не требуется защищать.
— Нельзя сказать, что это ваша заслуга.
Она больше не выйдет из себя, нет, ни за что. Этим ничего не добьешься.
— Вы должны по крайней мере позволить мне представить их вам, прежде чем выносить суждение.
Желваки снова заходили у него на скулах, но она пока не могла сказать, хороший это знак или плохой.
— Ладно, — наконец объявил Гидеон. — При одном условии.
— При каком?
— Если, познакомившись с этими людьми, я решу, что вам лучше там не находиться…
— Это же тюрьма. Всем лучше там не находиться…
— Если я прикажу вам уйти, — холодно продолжил он, — вы уйдете. Немедленно. Без возражений, Уиннифред.
— А как же Томас?
— Я назвал свои условия. Вы согласны с ними?
Она задумалась. Естественно, уступить его требованиям — не выход. Если Гидеон думает, что имеет право ограничивать ее свободу, то он глубоко заблуждается. Но они уже подъезжают к тюремным воротам. Если она откажется, он развернет карету и увезет ее назад в Мердок-Хаус. И вполне вероятно, даже попытается запереть ее в комнате. Конечно, Уиннифред станет сопротивляться, и все это будет ужасно неприятно.
— Считаю, что это нелепо, но сегодня уйду, если вы того потребуете.
«И вернусь, — добавила она про себя, — в другой раз».
Поскольку глаза его сузились, словно он догадался о направлении ее мыслей, она поспешила выскользнуть из кареты, едва та успела остановиться.
— Мисс! — услышала Уиннифред голос Бесс и, подняв глаза, увидела, что служанка накручивает на палец прядь белокурых волос и с явным беспокойством оглядывает тюрьму. — Я должна сопровождать вас… туда?
Уиннифред представления не имела.
— В этом нет необходимости, — сказал Гидеон, выходя из кареты и вручая Уиннифред ее корзину. — Ты можешь остаться здесь с Питером.
— Да, милорд. — На лице Бесс отразилось заметное облегчение. — Спасибо.
Уиннифред подождала, когда сторож впустил их в ворота, и только потом оглянулась на служанку.
— Почему вы разрешили Бесс остаться возле кареты? — спросила она Гидеона.
— Потому что мне не улыбается перспектива выносить ее на руках, если она хлопнется в обморок.
Он взял Уиннифред за руку и повел через главный вход в тюрьму. Воздух внутри был спертым и теплым, несмотря на прохладу дня, и в нем отчетливо витали запахи старой соломы, немытых тел и плесени, ни один из которых, казалось, ничуть не беспокоил Гидеона. Он лишь раз принюхался и кивнул:
— Я был прав. Тут пахнет лучше.
— Поверю вам на слово.
Уиннифред улыбнулась, когда из комнаты рядом с главным коридором к ним вышел какой-то молодой человек с длинным лицом и серьезными голубыми глазами. — Мистер Кларксон.
Мистер Кларксон вздрогнул и заморгал, уставившись на Уиннифред, глаза его метнулись к Гидеону, потом снова к ней.
— Мисс Блайт?
— Как видите. — Она засмеялась, впервые осознав, каким сюрпризом должна быть перемена в ее внешности для тех, кто привык видеть ее в старом платье. — Лорд Гидеон Хаверстон. Мистер Рональд Кларксон. Это благодаря мистеру Кларксону нам с Лилли было разрешено посещать… — Когда глаза Гидеона сузились, она осеклась, а мистер Кларксон побледнел. — Э… как ваша жена, мистер Кларксон?
— Хорошо. Очень хорошо, благодарю вас. У нас родился сын… на прошлой неделе.
— Ой, это же чудесно.
— Да, я… — Он снова бросил взгляд на Гидеона, прокашлялся и махнул рукой в противоположную сторону коридора. — Я… э… пойду приведу кого-нибудь, чтобы вас проводили.
Когда мистер Кларксон поспешно удалился, Уиннифред повернулась к Гидеону.
— Вы напугали его.
— Я не сказал ему ни слова.
— Вам и не нужно было. Достаточно и того, что вы стоите тут такой… грозный. Уверена, некоторых это может здорово нервировать.
— В самом деле? — Он слегка нахмурился. — Как неожиданно приятно слышать это.
Она хмыкнула и сунула ему корзину.
— Вот. Если не можете быть милым, будьте хотя бы полезным.
Глава 12
Гидеон чувствовал себя не столько полезным, сколько смущенным. Была некая неловкость в том, чтобы идти, хромая, по тюрьме с тростью в одной руке и корзиной в другой.
Надзиратель, которого выделил им мистер Кларксон, молчаливый тип по имени мистер Холлоуэй, вел их по длинным коридорам без окон и через ряд запертых дверей, останавливаясь то там, то тут, чтобы дать возможность Уиннифред обменять у надзирателей рубашки на монеты.
Гидеон хотел было предложить ей возвращать рубашки, не беря платы, но знал, что она откажется. Не потому; что ей нужны деньги, а потому, что не захочет обидеть людей, которые согласились платить. Теперь он жалел, что все же поднял этот вопрос. Каждый обмен денег на товар был ему как соль на рану. Он поневоле задавался вопросом, как часто она делала это одна и как часто Лилли засиживалась до поздней ночи, орудуя иголкой с ниткой при тусклом свете единственной свечи.
— Ну, вот и пришли, милорд, мисс. — Надзиратель открыл дверь, как показалось Гидеону, с угрожающим скрипом петель. — Просто постучите, когда соберетесь уходить.
Гидеон шагнул в широкий коридор с двумя рядами длинных камер по обе стороны. Узкое оконце под потолком каждой камеры пропускало скупые лучи света. Заключенные лежали на полу и на кучах соломы. Кто-то спал, кто-то мерил шагами камеру. Те, кто беседовал, говорили вполголоса.
Вслед за Гидеоном вошла Уиннифред, и царящая тут мрачная тишина разбилась вдребезги. Заключенные шагнули вперед, чтобы поприветствовать ее оживленными восклицаниями или добродушным поддразниванием. Уиннифред здоровалась со всеми по очереди, но ее внимание, заметил Гидеон, было устремлено на две дальние камеры справа. Он окинул обитателей первой быстрым, но внимательным взглядом. Какой-то пожилой заключенный лежал на куче соломы. Еще один, средних лет, с тяжелыми челюстями и брюшком, сидел на единственном в камере стуле, а высокий, примерно такого же возраста, русоволосый стоял, прислонившись к стене у окна.
