Дженнифер Хеймор - Дерзкая невинность

Макс схватил ее на руки, откинул одеяло и, положив ее в постель, лег рядом, накрыв одеялом обоих до подбородка.

Оливия повернулась и прижалась к нему. Одной рукой она провела по контурам его тела и наткнулась на пояс трико.

— Сними это.

Она сказала это шепотом, но Макс все же удивился. Несмотря на свой небольшой рост и невинность, Оливия в который раз продемонстрировала свою смелость.

Макс молча повиновался, и трико последовало за ее ночной рубашкой.

Он повернулся к Оливии и встретился с ее удивленным взглядом.

— Я голая. В постели. С джентльменом.

— С джентльменом, который тебя хочет. Который…

«Тебя любит?»

Боже праведный, неужели он влюбился в Оливию Донован? Макс еще никогда не влюблялся — он активно сопротивлялся таким иррациональным, по его мнению, чувствам. Но может, оно и есть то странное, непонятное ощущение? К оно заставляет его заключить в объятия эту женщину, и он готов боготворить ее тело до конца жизни?

Каким бы ни было это чувство, Макс не захотел останавливаться.

— Я тоже тебя хочу, — прошептала Оливия.

Он откинул с ее лица прядь волос, чтобы видеть ее. Потом его рука скользнула вниз по талии, по бедру, пока не замерла на завитках между ног. Все это время Макс наблюдал, как ее глаза становились все больше.

— Как ты думаешь, что сейчас произойдет, Оливия?

— Ты собираешься… проникнуть в меня, — выдохнула она.

Макс осторожно скользнул пальцами между ее ног и стал гладить влажные горячие складки.

— Вот здесь.

— Да.

Он подтолкнул ее на спину и склонился над ней, не переставая гладить пальцами. Когда Макс дотронулся до самого главного места — влажного и горячего, — у него появилось чувство, что он первый мужчина, который прикасается к нему. И если Макс добьется своего, он станет единственным.

Единственным мужчиной.

Но в данный момент Макс был не в состоянии оценить важности этой мысли.

Его палец вошел внутрь, и ее спина выгнулась ему навстречу. Этот жест заставил его стиснуть зубы. Оливия была так напряжена. Ее нутро обхватило его палец по всей длине. Его поразило, что она оказалась ко всему готовой. Страсть затуманила ей глаза.

Макс двигал палец взад-вперед, наблюдая за ней с восхищением. Ее щеки заблестели от пота, а глаза смотрели на него с таким доверием…

Господи. Разве он заслужил этот взгляд? Разве достоин этой женщины?

Его плоть была напряжена до предела: одно легкое прикосновение, и он может сорваться.

— Макс?

— Что, дорогая?

— Мне нужно… я должна… мы должны… О! — Оливия закрыла глаза, когда он снова ввел палец внутрь.

— О! — прошептала она. — Я и не знала… Я и вообразить не могла… Но…

— Шш. Ничего не говори. Просто наслаждайся.

— Но… но… — Оливия открыла глаза, и хотя она не переставала двигаться вместе с его пальцем, а ее голос срывался от желания, она произнесла слова, которые чуть не убили его: — Макс… ты должен остановиться.

Глава 8

Оливия видела, как Макс отодвинулся от нее. Потрясение исказило его лицо.

— Нет, — пролепетала она. — Нет… Я имела в виду…

— Что ты имела в виду? — Голос был достаточно мягким, но в нем прозвучали нотки, которых до того не было.

— Я имела в виду… Ну…

Оливия сглотнула. Как мужчины и женщины обсуждают такие вещи? Одно дело — быть в постели с мужчиной и просто следовать инстинктам, ведь, как оказалось, ее тело знало, что делать. Но найти нужные слова, чтобы говорить об этом, оказалось в тысячу раз труднее.

Макс лежал на боку, опершись на локоть, и терпеливо наблюдал за ней.

— Ты на меня сердишься, — прошептала Оливия.

Выдохнув, он перевернулся на спину.

— Нет, Оливия.

— Мне очень жаль. Я все испортила, ведь так?

Макс молчал.

— Я не хотела останавливаться. Я просто… Ну… мы не женаты, Макс. Я… боюсь. Я хочу тебя — очень, — но я не хочу в результате остаться с незаконнорожденным ребенком.

Он не пошевелился.

Наконец он повернул к ней голову.

— Если у нас когда-либо будут внебрачные отношения, Оливия, я сделаю все, что смогу, чтобы избежать зачатия. К сожалению, нельзя дать гарантии.

Оливия сжала губы и кивнула.

— А если я забеременею?

Макс снова лег на спину.

— Тогда я, конечно, на тебе женюсь. Я позабочусь о тебе и нашем ребенке.

— Женишься? Многие мужчины и не подумали бы. И потом… Настанет день, когда ты станешь герцогом.

— Но вспомни — ты сама говорила, что я не такой, как большинство мужчин. Тем более по отношению к тебе.

Да, Оливия уже знала, что Макс не такой, как все, и она ему верила.

— Я тебе доверяю, — сказала она, положив голову ему на грудь и отметив про себя, что он сказал не «твой ребенок», а «наш ребенок».

— А ты во мне сомневалась?

— Я не знала, думают ли мужчины о таких вещах. Считается, что это ответственность женщин, не так ли?

— Нет, ответственность на мне, и я от нее не отказываюсь.

— Я тоже в ответе за это, ведь вся моя жизнь полностью изменится.

Макс промолчал, но крепче прижал ее к себе.

— Моя сестра сказала, что ты должен прервать…

— Твоя сестра?

— Да.

Он отстранил Оливию и посмотрел на нее в ужасе:

— Ты ей рассказала о нас? Ты рассказала, что намерена?..

— Я сказала, что раздумываю над тем, чтобы вступить с тобой во внебрачную связь.

Макс застонал.

— Ты говоришь это так, будто вы обсуждали обеденное меню.

— Не совсем так.

— И с которой из сестер?

— Мег.

Он наклонил голову и шумно выдохнул.

— Полагаю, это означает, что завтра утром Стрэтфорд вызовет меня на дуэль.

— Вовсе нет! Мы с сестрами очень близки. Я должна обсуждать с ними такое. Как еще я могу узнать о вещах, которые важно знать?

— Большинство молодых девушек вообще не стали бы спрашивать.

— Но есть вещи, которые должен знать каждый, не так ли?

— Да, разумеется.

Оливия осталась довольна его ответом. Они долго лежали молча.

— Макс?

— Хм?

— Я испугалась твоей реакции, когда хотела поговорить с тобой об этом. Но ты меня услышал и не стал ни осуждать, ни сердиться. И мне показалось, что ты… ну… зашел достаточно далеко. Я не была уверена, сможешь ли ты остановиться, даже если бы я тебя попросила.

— Я не хотел останавливаться, Оливия. Это было трудно, потому что я, ты была права, зашел слишком далеко. — Макс нахмурился. — Когда мужчина достигает определенной точки, остановиться бывает очень болезненно.

— О Господи! Я причинила тебе боль?