Дженнифер Маккуистон - Приключения новобрачных
– Нам надо найти еду для котенка, – сообщила она горничной.
– Я и сама не против перекусить, – сказала Элси и похлопала себя по крутому бедру. – Надо держать себя в форме – на случай если работа горничной придется мне не по душе. Но я думала, вы хотите побыстрее найти Маккензи…
– Да, верно, – вздохнув, сказала Джорджетт. После всех этих разговоров с горничной о Маккензи она испытывала смешанные чувства. Похоже, тот человек, которого она искала, был существом куда более противоречивым и сложным, чем ей вначале представлялось. И теперь желание отыскать его окрепло – причем не только потому, что следовало как можно скорее договориться с ним о признании брака недействительным. Ей хотелось извиниться за свое недостойное поведение сегодня утром. Ударить человека по голове ночным горшком – это не вписывалось ни в какие рамки. Кроме того, прекрасно осознавая все непотребство и даже опасность своего желания, она все равно хотела еще раз испытать то волнующее чувство, которое проснулось в ней, когда она увидела его при пробуждении…
– Как только мы поедим, – волнуясь от предвкушения, сказала Джорджетт, – ты покажешь, где находится контора мистера Маккензи.
Глава 10
Дэвид Камерон трудился с таким самоотречением, какого Джеймс никогда прежде за ним не замечал.
Что на деле означало следующее: окутанный пышными юбками, городской глава Морега, склонившись над яслями в конюшне своего отца и задрав голый зад к потолку, наслаждался послеобеденной сиестой с несколько большим, чем принято, энтузиазмом.
При виде этой сцены Джеймс испытал приступ ревности столь сильный, что даже сжал кулаки. Он решил, что это его, Джеймса, коня и его, Джеймса, жену – пусть мнимую – бывший друг беззастенчиво присвоил. Причем это был не первый случай, когда Камерон, забрав у него то, что он считал своим по праву, потешившись, выбрасывал за ненадобностью.
Джеймс уже хотел наброситься на бывшего друга с кулаками, но тут заметил упавшие на спину женщины темно-каштановые волосы и сбившийся набок чепец, явно принадлежавший служанке. Стало ясно, что это не белокурая воровка, которую он искал.
Гнев отступил, оставив после себя чувство опустошенности. О господи! Выходит, одна лишь мысль о том, что это ее, ночную партнершу, увидел он под Камероном, привела его в такое неистовство! Что ж, тогда неудивительно, что вчера он вконец потерял голову и натворил столько глупостей.
Но, с другой стороны, к Камерону у Джеймса было особое отношение. И нанесенное ему когда-то Камероном оскорбление было слишком серьезным, чтобы его простить.
Вдыхая густой запах соломы и кожи, Джеймс раздумывал, как выйти из той неловкой ситуации, в которой они с Уильямом оказались. Черная кобыла занервничала, и Уильям тоже проявлял нетерпение.
– Может, следует что-то предпринять? – тихим шепотом спросил он у младшего брата. – Может, пора ее спасать?
Но тут раздался женский стон, и Джеймс ответил:
– Нет, похоже, она была не против. – Он начал ретироваться, решив, что лучше выйти из конюшни на солнышко и там подождать, пока пара не закончит свое занятие. Хотя Джеймс с Камероном не были друзьями уже несколько лет, привычки и наклонности бывшего друга Джеймс прекрасно помнил еще по студенческим временам. Камерон остается самим собой – будь он студентом или городским главой, – поэтому долго ждать не придется.
– Даже если дама не против, то против я, – с мрачной решимостью заявил Уильям. – Он совокупляется со служанкой средь бела дня, и то, что она этого хочет, значения не имеет. Любая женщина заслуживает, чтобы с ней это делали в постели. О чем только думает барон!
При упоминании отца Камерона Джеймс остановился. Кое-чему жизнь в отчем доме его все же научила. Все время следовало быть начеку и думать, что ты делаешь, как себя ведешь и с кем проводишь время. Именно по этой причине Джеймс и уехал из Морега в Глазго и устроился учеником солиситора, оказавшегося настоящим тираном. Но это был его выбор. Камерон же покинул Морег за несколько месяцев до Джеймса, воспользовавшись деньгами барона, своего отца, для покупки армейского чина. Но Камерон стряхнул с себя не одну лишь пыль Морега, когда покидал его, – в том-то и была загвоздка.
Они оба вернулись в Морег в прошлом году. Прибыли из разных мест, и каждый из них пришел к этому решению своим путем. Джеймс, беспутный второй сын графа, решил сбросить груз ошибок прошлого и усердным трудом и примерным поведением заставить земляков изменить мнение о нем. А Камерон вернулся в город героем – вся грудь в орденах – и, очевидно, с сознанием того, что его героическое прошлое дает ему право задирать любую юбку. Конечно, женщины не возражали, но все же…
Тихий и незлобивый Патрик Чаннинг, приехав в Морег, оказался меж двух огней. Поскольку он в свое время был дружен и с Дэвидом, и с Джеймсом, то своим появлением в Мореге, сам того не желая, нарушил хрупкий мир, который только-только начал здесь устанавливаться. Хотя Камерон сам сделал все возможное, чтобы этот мир разрушить.
Джеймс поднес палец к губам и покачал головой, давая знак Уильяму, чтобы не лез не в свои дела. Он попытался развернуть кобылу, потянув за поводья, но та вдруг громко заржала, очевидно увидев что-то в полутемной конюшне. И ответом ей было пронзительное ржание откуда-то из темноты. Лошадь навострила уши и начала пританцовывать, поднимая пыль из опилок и сотрясая доски настила.
Раненный в голову, со все еще ноющей голенью, Джеймс повис на поводьях, пытаясь унять расшалившуюся кобылу. Было ясно, что выбраться из конюшни незамеченными им с братом не удастся. И действительно, женщина под Камероном взвизгнула и тут же попросила позволить ей вернуться в дом.
Не оставлял сомнений и тот факт, что эта девушка была именно служанкой, поскольку в противном случае она бы не демонстрировала столь почтительного отношения к своему партнеру в разгар столь страстного соития. Но сейчас девушка побледнела как полотно, а в глазах ее застыл ужас. Возможно, она служила камеристкой у матери Дэвида, и узнай ее хозяйка о том, что здесь происходило, ее тотчас рассчитали бы.
Камерон наконец повернул голову. Светлые кудри его были растрепаны, и не трудно было догадаться, что этот беспорядок являлся делом проворных рук горничной. Затуманенный взгляд Камерона остановился на Джеймсе. Девушка же в спешке оправляла юбки и застегивала лиф.
– Не забивай этим свою хорошенькую головку, Мэг, – проворчал Дэвид.
Девушка посмотрела на него так, словно он дал ей пощечину.
– Мэгги, – сдавленно проговорила она, – меня зовут Мэгги…
