Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Больше она не оглядывалась. Поравнявшись с Матье, она поехала с ним рядом и задремала в седле, убаюканная мерным шагом своего мула. Унылое однообразие простирающихся до самого горизонта полей, пересеченных каналами, иногда нарушалось перелеском или далеким силуэтом мельницы. Ярко светила луна, и порой ее круглый блестящий диск прочерчивала тень ночной, низко летящей птицы. Проснувшись, Катрин с наслаждением вдохнула принесенный ветром запах моря. Она откинула капюшон, распахнула плащ. Разбитая дорога с глубокими ямами и рытвинами доставляла бедным мулам немало неприятностей, заставляя то и дело спотыкаться, но девушка не замечала ничего, кроме чудесной фантастической картины, в которую преобразился хорошо знакомый ей пейзаж. С первыми лучами солнца вдали на равнине показалась дозорная башня Куртрэ.
– Мы остановимся в харчевне «Золотая корзина», – сказал Матье, не проронивший дотоле ни единого слова по той важной причине, что за все это время ни разу не проснулся, – и пробудем в ней до завтрашнего дня. Я весь разбит и к тому же думаю купить здесь льна.
Катрин ничего ему не возразила, она спала.
Выезжая из Куртрэ, Матье Готерен приказал погонять мулов. Ему не терпелось наверстать упущенное время, он соскучился по Дижону, по его предместьям, а главное – по дому и своим виноградникам. Конечно, беспокоиться ему было не о чем, дом остался на попечении его сестры Жакетты, племянницы Лоизы и Сары, которую они с самого Парижа таскали за собой и к которой за все эти годы мэтр Матье так и не смог привыкнуть. Катрин посмеивалась за это над дядюшкой, говоря, что он побаивается Сары, а сам тайно влюблен в нее и мучается от ее жестокости.
Колотя пятками по бокам своего мула, в съехавшей на глаза шапке, Матье мчался по дороге, будто за ним гнались черти. Катрин едва поспевала за ним, а слуги сильно отстали и плелись где-то в хвосте. Угодья герцога Бургундского давно остались позади. Скоро они минуют владения епископа Камбре и поедут по земле графа де Вермандуа, горячего приверженца дофина Карла. Там лучше не задерживаться. И, чтобы как можно быстрее миновать опасный отрезок, отважный суконщик летел как на крыльях.
Недолгое время путники ехали неподалеку от Шельды в сторону Сен-Кантена. Дорога вилась между округлыми холмами, на пологих, покрытых нежной зеленью склонах которых паслись белоснежные отары овец. Любуясь этой трогательной картиной, невозможно было себе представить, что где-то, совсем рядом, идет война. Но все чаще и чаще попадались пепелища разоренных деревень, над обуглившимися обломками вздымалась разве что почернелая балка. А то вдруг в яркой зелени молодой листвы покачивался преждевременный плод – висельник. Катрин в ужасе отводила взгляд.
День клонился к закату. Наступившие сумерки принесли с собой тяжкие свинцовые тучи. Резкий ветер пригнул к земле траву. Воздух посвежел, и Катрин стало зябко.
– Приближается буря, – проговорил дядюшка Матье, пристально вглядевшись в горизонт, – остановимся в ближайшей харчевне. Поторапливайтесь. Если мне не изменяет память, ближайший постоялый двор у дороги, что идет на Перон…
Первые капли дождя упали на жестоко погоняемых мулов, затрусивших мелкой рысцой. Внезапно Катрин натянула поводья, а вслед за ней остановились и остальные.
– Какая муха тебя укусила? – крикнул на нее мэтр Матье.
– Я не хочу, чтобы дождь испортил мою накидку.
– А что мы все промокнем – тебе наплевать?! Послушала бы меня вовремя, да куда там!.. Нынче все стали такие умные, просто страсть! Ночь на носу, буря!.. Ох, бедные мои косточки!
Катрин между тем невозмутимо заворачивала плащ в грубую попону, которой были не страшны ни дождь, ни град. Старый слуга Пьер, всегда и во всем потакавший девушке, помогал ей. Она уже положила руку на седло, как вдруг… По обе стороны дороги рос густой кустарник, ветви дуплистых ив тесно переплелись, и вдруг в этих непролазных зарослях что-то блеснуло. Преодолев боязнь, Катрин пошла на блеск.
– Да что ты там копаешься? – возмутился Матье. – Дождь льет вовсю, а тебе и горя мало.
Катрин не слушала дядю. Раздвинув ветви, она увидела распростертого на земле и не подающего признаков жизни рыцаря в доспехах. В те страшные времена подобная находка – не редкость, удивительно только, что перед Катрин лежал не какой-нибудь простолюдин, а настоящий рыцарь. Дождь барабанил по черной стали его доспехов, забрало было опущено. По тому, как судорожно вцепились руки без перчаток в ободравший с них кожу сук, по широкому следу, тянувшемуся от берега, девушка поняла, что человек полз к дороге от самой реки.
В ужасе, не решаясь дотронуться, смотрела Катрин на недвижимого латника, не понимая, что же произошло, ведь кругом не было ни следов копыт, ни других признаков свирепой битвы. Тело лежащего было заковано в железные латы, только окровавленные руки белели в сгущающемся сумраке. Катрин рассмотрела их поближе. Идеальной формы, тонкие, сильные, покрытые смугловатой кожей. С пальцев капала кровь. «Значит, он жив?» – пронеслось в голове у Катрин. Она попыталась приподнять его, но он был слишком тяжелым. Тут только она вспомнила о своих спутниках и хотела уже позвать на помощь, но охрипший от крика Матье сам подходил к ней узнать наконец, что случилось.
– Пресвятая Дева Мария, да что же это?! – воскликнул он, оторопев от неожиданного зрелища.
– Разве вы не видите – рыцарь! Он, кажется, жив!..
Словно бы в ответ на ее слова рыцарь застонал. Из груди Катрин вырвался крик:
– Жив! Эй, Пьер, Птижан, Амьель! Скорее сюда!
Сбежались слуги. Втроем им в конце концов удалось сладить с тяжеленным железом и поднять раненого. Они вытащили его на обочину, и, пока Пьер разыскивал среди прочих пожитков коробочку с мазью, Амьель зажигал факел, поскольку в сгустившейся тьме ничего уже не было видно. Дождь кончился, но все настолько пропиталось влагой, что факел не хотел разгораться и только слабо тлел. Внезапный порыв ветра раздул его, взвившиеся языки пламени заиграли красными бликами на гладкой поверхности доспехов. Лежащий в траве темный рыцарь с белыми руками казался каменным надгробием. Мэтр Матье, забыв обо всех своих недугах, уселся прямо на мокрую землю и, положив голову латника к себе на колени, стал осторожно высвобождать ее от тесного шлема. Сделать это было не так-то просто: от падения шлем сильно прогнулся. Раненый беспрестанно стонал, и стоявшая рядом Катрин нетерпеливо подгоняла дядюшку:
– Ну скорее же, скорей! Не то он задохнется в этой железной клетке!
– Я стараюсь как могу, да вот не получается.
Забрало не поддавалось.
