Обольсти меня на рассвете - Клейпас Лиза
По-прежнему ответной реплики не последовало.
Упрямый буйвол, раздраженно подумала она.
– Он поцеловал меня совсем не так, как целовал ты. – Уин почувствовала, что краснеет. – Мы никогда не делали ничего подобного тому, что мы с тобой… той ночью…
– Я не собираюсь это обсуждать.
– Почему мы можем обсуждать поцелуи доктора Харроу, а твои не можем?
– Потому что мои поцелуи не приведут к тому, чтобы я начал за тобой ухаживать.
Уин было больно. И еще она чувствовала себя озадаченной и разочарованной. Как бы там ни было, она намеревалась заставить Меррипена сказать, почему он не хочет добиваться ее, но не здесь и не сейчас.
– Ну что же, возможно, доктор Харроу и собирается за мной ухаживать. И существует вероятность того, что я не стану ему отказывать, – сказала она, пытаясь придать своему голосу тон прагматичного благоразумия. – В моем возрасте я не имею права несерьезно относиться к перспективе замужества.
– В твоем возрасте? – насмешливо переспросил Меррипен. – Тебе всего двадцать пять.
– Двадцать шесть. Но и в двадцать пять женщина уже считается залежалым товаром. Я потеряла несколько лет – возможно, лучшие свои годы – из-за болезни.
– Ты никогда не была так красива, как сейчас. Только слепец или безумец мог бы не заметить твоей красоты. Любой мужчина нашел бы тебя желанной. – В этих словах, произнесенных недовольным ворчливым тоном, тем не менее чувствовалась искренность. Щеки Уин горели.
– Спасибо, Кев.
Он искоса на нее посмотрел.
– Ты хочешь замуж?
Предательское сердце Уин сладко сжалось, потому что вначале она решила, что он спросит: «Ты хочешь замуж за меня?» Но нет, он всего лишь интересовался ее отношением к браку, рассматривая его в качестве, как сказал бы ее ученый отец, «концептуальной структуры с потенциалом для реализации».
– Да, конечно, – сказала она. – Я хочу детей, которых буду любить. Хочу мужа, с которым мы старели бы вместе. Я хочу иметь свою семью.
– И Харроу говорит, что все это сейчас для тебя возможно?
Уин слишком долго медлила с ответом.
– Да, вполне возможно.
Но Меррипен слишком хорошо ее знал.
– Чего ты мне не договариваешь?
– Я достаточно здорова, чтобы делать все, что мне хочется, – твердо заявила она.
– Что он…
– Я не желаю это обсуждать. У тебя свой список запрещенных тем, у меня – свой.
– Ты понимаешь, что я все равно обо всем узнаю, – тихо сказал Меррипен.
Уин сделала вид, что его не услышала. Она устремила взгляд в сторону парка, который был уже совсем рядом. Глаза ее расширились, когда она заметила нечто, чего не было, когда она уезжала во Францию: громадный павильон из стекла и железа.
– Это и есть Хрустальный дворец? О, должно быть, это он. В жизни он куда красивее, чем на литографиях.
В здании, занимавшем более девяти акров площади, разместилась международная выставка под названием «Великая выставка», где экспонировались произведения искусства и достижения науки. Уин читала о ней во французских газетах, в которых эту выставку сравнивали с новым чудом света.
– Сколько прошло времени с тех пор, как его построили? – спросила она, ускорив шаг и направляясь прямо к зданию.
– И месяца не прошло.
– Ты был внутри? Ты видел экспонаты?
– Был один раз, – сказал Меррипен, улыбаясь ее нетерпению. – И я видел несколько экспонатов, но не все. Чтобы увидеть все, и трех дней будет мало.
– И что ты видел?
– Меня интересовали экспонаты, связанные с механикой, конечно.
– Хотела бы я увидеть хотя бы чуть-чуть, – мечтательно сказала Уин, наблюдая за непрерывным потоком людей, заходящих в здание и выходящих из него. – Ты меня не отведешь туда?
– У тебя не будет времени, чтобы хотя бы что-то посмотреть. Уже почти полдень. Я завтра тебя туда отведу.
– Сейчас. Пожалуйста. – Она нетерпеливо теребила его руку. – Ну, Кев, не говори мне «нет».
Меррипен окинул ее взглядом. Уин он казался таким невозможно красивым, что у нее все внутри сжалось от удовольствия.
– Как я могу сказать тебе «нет»? – тихо спросил он.
И он повел ее к арочному входу в Хрустальный дворец, и заплатил по шиллингу за вход. Уин с благоговением обвела взглядом экспонаты. Выставку промышленных образцов организовал и спонсировал принц Альберт, человек мудрый и мыслящий с перспективой. Вместе с билетами им выдали по маленькой, распечатанной типографским способом карте выставки. Павильон держался на железных колоннах, которых было более тысячи, а стены и потолок состояли из трех тысяч стеклянных панелей. Здание было многоуровневым, и в некоторых местах высота его была такова, что там могли спокойно поместиться взрослые вязы. Всего в павильоне разместилось более ста тысяч экспонатов со всего мира.
Выставка была важным общественным явлением, а не только научным. Она предоставляла возможности заявить о себе всем регионам и всем классам, как высшим, так и низшим, и все под одной крышей, что случалось редко. Люди, одетые и выглядевшие по-разному, толпились внутри здания.
Наиболее презентабельная публика собралась в центральной части Хрустального дворца. Похоже, никого из них не интересовало то, что их окружало.
– Чего ждут эти люди? – спросила Уин.
– Ничего, – ответил Меррипен. – Они здесь лишь затем, чтобы себя показать. Похожую публику я уже видел, когда приходил сюда раньше. Они не осматривают экспонаты. Они просто стоят и позируют.
Уин засмеялась.
– Может, стоит подойти к ним поближе и сделать вид, что мы их разглядываем, или все же лучше пойти посмотреть что-нибудь по-настоящему интересное?
Меррипен протянул ей маленькую карту. Внимательно изучив список экспонатов и их расположение, Уин решительно заявила:
– Ткани и текстиль.
По заполненному людьми стеклянному переходу Меррипен провел ее в зал потрясающих размеров. В воздухе стоял гул от работающих ткацких станков и силовых установок. В центре зала и по периметру висели ковры. От запаха шерсти и краски щипало ноздри. Товары из Киддерминстера, Америки, Испании, Франции, из восточных стран – целая радуга со всевозможными оттенками. Ткани всех мыслимых текстур – плоского плетения, с узелками, ажурные, махровые, вышитые, с позументами… Уин сняла перчатки, ощупывая образцы. Такого богатого выбора тканей она никогда и нигде не видела.
– Меррипен, посмотри сюда! – воскликнула она. – Это уилтонский ковер. Похож на брюссельский, только стриженый. На ощупь как бархат, правда?
Представитель производителя, который стоял поблизости, сказал:
– Уилтонские ковры становятся все более доступными, поскольку сейчас мы можем производить их на специальных станках, которые приводит в действие пар.
– Где расположена фабрика? – спросил Меррипен, проводя ладонью по пушистому ковру. Полагаю, в Киддерминстере?
– Там, и еще одна фабрика в Глазго.
Пока мужчины беседовали об особенностях производства ковров на новых машинах, Уин бродила вдоль рядов со стендами. В этом зале были еще машины, поражающие своими размерами и хитроумными механизмами. Одни машины специализировались на плетении нитей, другие – на печатании узоров на ткани, третьи – на изготовлении нити из шерстяного чеса. Один из станков наглядно демонстрирован механизированный процесс набивки матрасов и подушек из шерстяных отходов.
В восхищении наблюдая за процессом, Уин тем не менее заметила, что Меррипен подошел к ней и встал рядом.
– Невольно задаешься вопросом, наступит ли такой день, когда за человека все будут делать машины, – сказала Кеву Уин.
Он едва заметно улыбнулся:
– Если бы у нас было больше времени, я бы отвел тебя туда, где демонстрируют машины для сельского хозяйства. С их помощью можно выращивать вдвое больше урожая, затрачивая на это втрое меньше времени и труда, чем понадобилось бы, если делать все вручную. Мы уже приобрели молотилку для арендаторов в поместье Рамзи. Я покажу тебе ее, когда мы поедем туда.
– Ты одобрительно относишься ко всем этим технологическим новинкам? – с некоторым удивлением спросила Уин.
