Жюльетта Бенцони - Страсти по императрице
Хуарес и его ежедневно возраставшие в численности отряды уже контролировали почти всю территорию страны. Наполеон III направил к Максимилиану своего адъютанта генерала де Кастельно, чтобы тот уговорил его уехать, пока это еще возможно.
Но император ничего не желал слышать: продолжал, несмотря ни на что, верить в любовь своих подданных. Решил бороться собственными силами и укрылся в крепости Керетаро.
Этот укрепленный пункт мог выдержать длительную осаду, но нашелся предатель — открыл ворота. Императора схватили и посадили в камеру вместе с двумя его генералами — Мьехой и Мирамоном. Хуарес предал его суду.
Когда эта новость достигла Европы и США, поднялась волна дипломатических протестов. Со всех концов пошли письма вождю мятежников. Никто не мог и мысли допустить, что тот надумает казнить родного брата императора Австрийского, европейского принца. Но Хуарес — индеец, для него враг всегда оставался врагом. Максимилиана и двух его генералов приговорили к смертной казни.
19 июня 1867 года императора и двух других приговоренных вывели из тюрьмы. Максимилиан, одетый во все черное, гордо нес орден Золотого руна. Выйдя за порог тюрьмы, он поднял глаза к прекрасному небу цвета бирюзы:
— Какой сегодня хороший день! Лучшего дня для смерти выбрать невозможно.
Затем, услышав звук трубы, повернулся к генералу Мьехе: — Это что, сигнал к казни, Томас? Мьеха покачал головой и отважно улыбнулся:
— Не знаю, сир. Меня казнят в первый раз. Когда на городских часах пробило семь,
воздух разорвало ружейным залпом. Трое мужчин упали на землю. Последние слова свергнутого императора были:
— Бедная Шарлотта… До 16 января 1927 года, до возраста девяноста шести лет, несчастная Шарлотта несла свой крест. Ночи, ее поглотившей, не суждено кончиться никогда. Неустанно, изо дня в день, писала и переписывала она одно и то же письмо — крик любви к тому, кого уже не было не свете…
Однажды ночью, под строжайшим секретом императрица, которую все считали бесплодной, произвела на свет мальчика. Его немедленно у нее забрали, и за ним той поры издали и молчаливо присматривал бельгийский двор. Но это уже совсем другая история.
Две жертвы Майерлинга
СТЕФАНИЯ БЕЛЬГИЙСКАЯ, СУПРУГА РУДОЛЬФА
Наступил день 10 мая 1881 года. Этот встававший над Веной день выдался хмурым, облачным, грозил дождем. В этот ранний час во дворце Шенбрунн проснулись только слуги — слуги и охрана. В одной из больших комнат на втором этаже молодая девушка наблюдала за наступлением грустного дня, — вообще–то, он должен стать самым праздничным днем ее жизни. Стоя на полу голыми ногами, белокурые волосы заплетены тщательно, она пряталась в складках огромных бархатных штор, любуясь парком и оставаясь никому не видимой.
Девушка эта была очень молода, всего шестнадцать лет, голубые глаза еще очень спокойны, полны простодушия и восхищения, — несмотря на дождь, ей так нравился великолепный цветущий парк. А дворец тоже замечательный — весь такой позолоченный, столько шикарной мебели, тяжелых Драпировок, — но она не вполне уверена, что ей уже не жаль дорогого сердцу Дворца Лекен и царившей там семейной атмосферы. Однако именно в этом Дворце провела детство ее мать, прежде чем стать королевой Бельгийской; девушку звали Стефания, и ей суждено было именно в этот день выйти замуж за наследника австрийского престола эрцгерцога Рудольфа, одного из самых желанных для невест принца Европы.
До этого самого дня брак представлялся ей прекрасным приключением. Началось оно годом раньше — внезапным появлением гувернантки в учебном классе Лекена, где Стефания делала домашние задания. Ее увели оттуда без всяких объяснений и поручили заботам горничных; те очень быстро сняли с нее простое девичье платье и облачили в наряд, какого она никогда не носила. Причесали как взрослую девушку и впервые дали драгоценности. Потом, одетую так необычно, отвели в салон, где ее уже ждали родители и какой–то высокий молодой человек, с тонкими чертами лица, влекущими глазами, красивыми усами и в белом мундире полковника австрийской армии.
Королева Мария–Генриетта взяла дочь за руку и представила. Стефания, чрезмерно удивленная, взволнованная, не сумела произнести ни слова. Весь мир для нее странным образом переменился.
На следующий день, 5 марта, король Леопольд пригласил ее в свой рабочий кабинет: — К нам приехал эрцгерцог Рудольф — просить твоей руки. Твоя мать и я благосклонно относимся к этому браку и были бы счастливы видеть тебя в будущем императрицей Австрийской и королевой Венгерской. Но, полагаю, только ты сама можешь распоряжаться своей жизнью. Ступай, подумай, а завтра дашь мне ответ.
Стефания, разумеется, не спала всю ночь, но наутро дала ответ, который полностью совпадал с желаниями родителей. Прекрасно воспитанная, не добавила при этом, что известие о замужестве доставило ей нежданную радость и неопытное сердце бьется сильнее при одном упоминании имени Рудольфа. Мать в самом деле воспитала ее в строгих правилах, можно даже сказать — выдрессировала с прицелом на будущее правление. И юная принцесса уже умела скрывать свои потаенные чувства под спокойным, почти бесстрастным выражением лица.
Последующий год пролетел словно в сказке. Пришлось, естественно, учить венгерский язык, приобщиться к правилам и обычаям венского двора; зато Стефания получила много богатых подарков от жениха, — видела она его, может быть, и мало, но он вел себя с ней нежно и ласково. Конечно, уже очень влюбленная, она предпочла бы, чтобы к ней относились как к женщине, а не девочке, с оттенком ласковой снисходительности, но дала себе слово, что заставит его переменить отношение к себе. Разве она не красива? — той белокурой красотой, что, возможно, кажется несколько холодной, но в ней так важны блеск кожи, цвет глаз, сверкание волос. И вот однажды вечером, спустя несколько дней после ее шестнадцатого дня рождения и приезда в Вену, Рудольф прислал под ее окна большой оркестр для исполнения серенады — тогда Стефания решила, что своего до6илась. Только влюбленному жениху придет в голову столь романтическая идея.
Путешествие в Австрию тоже оказалось очаровательным. Приветствия народа наполнили радостью сердце юной бельгийской принцессы. Повсюду флаги, звучат фанфары, раздаются приветствия, всюду дарят цветы… Встречать ее вышла вся Австрия — Рудольф, ожидавший невесту у переправы через Дунай, казался счастливым.
Именно там будущую супругу наследника трона представили тем, кто станет ее приемными родителями, — императору Францу–Иосифу, заметно состарившемуся под тяжестью власти, но по–прежнему импозантному, и императрице Елизавете, знаменитой своей красотой, которая бросала вызов времени.
