Линда Миллер - Женщины Флетчера

Она нервно заерзала на сиденье и отвернулась к окошку.

– В чем дело, Рэйчел? – ласково осведомился Джонас Уилкс. – Уж не сожалеете ли вы, что поехали?

Ей вспомнился Гриффин Флетчер, стоявший перед коттеджем возле палаточного городка, в прилипшей к груди мокрой от дождя рубашке. Рэйчел встретилась взглядом с Джонасом и зарделась.

– Это из-за отца. Мистер Уилкс, он уехал без меня, и это очень странно.

Ангельски невинное лицо Джонаса приобрело выражение участливой озабоченности.

– Возможно, у него появились какие-то важные дела и он скоро вернется.

Рэйчел потупила глаза.

– Нет,– прошептала она, и осознание непоправимости произошедшего обрушилось на нее, будто маленький, но жестокий шторм.– Нет, он не вернется.

Рэйчел не сопротивлялась, когда рука Джонаса коснулась ее подбородка и осторожно приподняла его.

– Почему вы так в этом уверены? – мягко спросил он.

У Рэйчел сжалось горло, но она совладала с собой.

– Я знаю, что он не оставил бы меня одну, не сказав ни слова. Он твердо решил, что мы должны уехать из Провиденса, сколько я ни умоляла его остаться и жить со мной в доме матери.

Джонас слегка приподнял темно-золотистую бровь:

– Так вы хотите остаться в Провиденсе? Рэйчел кивнула.

В его ровном голосе слышалась настороженность:

– И жить в борделе?

Рэйчел подозревала, что реакция этого человека на ее утвердительный ответ была бы весьма интересной, но не решилась это проверить.

– Я собиралась превратить это заведение в пансион,– сказала она.

– Собирались? Ваши планы изменились? С мрачным видом Рэйчел снова кивнула:

– Да. Доктор Флетчер и Молли настаивают, чтобы я уехала, все равно мне здесь будет неуютно. Как только я получу деньги, которые оставила мне мать, и договорюсь насчет продажи ее имущества, я переберусь в Сиэтл.

Глаза Джонаса тревожно потемнели, улыбка стала странно натянутой.

– Что вы будете делать в Сиэтле, Рэйчел?

– Я намерена найти работу, мистер Уилкс. И, конечно, попытаюсь разыскать отца.

Его глаза вежливо скользнули по измятому коричневому платью Рэйчел, и разговор принял совершенно неожиданное направление:

– Где же то очаровательное платье цвета лаванды, в котором вы покинули мой дом?

Рэйчел, залившись краской при воспоминании о бурном вторжении Гриффина в дом Джонаса, вновь пережила тот момент, когда доктор с такой ненавистью оглядел чудное платье.

– Я думаю, оно все еще в палаточном городке,– ответила она.– Оно... оно было очень мокрое, а доктор Флетчер не дал мне возможности вернуться за ним...

Хотя Рэйчел заметила быстро промелькнувшее скрытое раздражение в глазах Джонаса и то, как он неожиданно стиснул зубы, она была слишком поглощена воспоминаниями о легком воздушном бледно-лиловом одеянии.

– Вы в нем выглядели совершенно очаровательно, – заметил Джонас после напряженной неловкой паузы. Но его взгляд на этот раз витал где-то далеко, словно перед глазами разворачивалась какая-то тяжелая, трагическая сцена.

Рэйчел испытала безотчетную потребность сказать что-нибудь, что вернуло бы его к действительности:

– Если бы мы остановились у палаточного городка, я могла бы взять платье, выстирать и вернуть его вам.

Отстраненность исчезла из взгляда Джонаса, и он улыбнулся:

– Конечно, мы остановимся. Но вам не нужно его возвращать, Рэйчел. На вас оно выглядит куда лучше, чем могло бы когда-либо выглядеть на мне.

Вырвавшийся у Рэйчел смех был целительным и соединился с первой настоящей радостью, испытанной ей за долгое-долгое время. Прекрасное платье теперь принадлежало ей!

– Большое спасибо.

– У меня есть и другие платья, Рэйчел. Хотите забрать их тоже?

Рэйчел не отдавала себе отчета, как широко открылись ее глаза при мысли о такой перспективе.

– Я не могу...

– Конечно, можете. И, в конечном счете, вы окажете мне огромную услугу. Эти платья занимают слишком много места и они... э-э... навевают горькие воспоминания.

Рэйчел была в восторге, хотя ее смутно тревожил один вопрос: кому раньше принадлежали платья?

– Болезненные воспоминания? – повторила она. Джонас испустил тяжелый вздох.

– Да. Но видеть, как вы носите эти чудные платья, было бы для меня величайшим удовольствием.

– Правда? – прошептала она, восхищенная.

– О да. Пообещайте же, что возьмете их, Рэйчел. Охваченная порывом великодушия и жадного нетерпения, Рэйчел кивнула.

И через два часа Рэйчел вернулась в дом Гриффина Флетчера с грудой чемоданов, набитых нарядными платьями, атласным бельем, ночными сорочками в кружевах, тонкими шелковыми блузками и роскошными шуршащими юбками.

Кучер Джонаса Маккей проносил чемодан за чемоданом мимо оцепеневшей Молли Брэйди вверх по лестнице в указанную Рэйчел комнату.

Рэйчел ликовала и абсолютно забыла о неодобрительном отношении Молли к прогулке в экипаже с Джонасом.

– Молли! – восклицала она. – Мне подарили такие красивые платья! Только посмотри!

Глаза Молли приобрели угрожающий изумрудный оттенок.

– Господи, спаси и помилуй! – ахнула она, в отчаянии вскидывая руки.

Рэйчел побежала по лестнице, ухватившись за перила, чтобы не улететь от счастья.

– А завтра будет пикник, после церковной службы...

– Правда? И какое отношение это имеет к тебе, Рэйчел Маккиннон? – Молли Брэйди уперла руки в бока.

– Ну как же! – отозвалась девушка, улыбаясь экономке Гриффина Флетчера.– Там будет так замечательно! Миссис Хаммонд приготовит для нас корзинку: там будет курица и шоколадный торт и...

– И неприятности,– заключила Молли Брэйди и, яростно взмахнув юбками, отправилась на кухню.– Больше неприятностей, чем ты видела за свою короткую жизнь, Рэйчел Маккиннон!

Рэйчел пожала плечами и помчалась дальше по ступенькам. Завтра она наденет белую шелковую блузку, решила она, с шуршащей черной атласной юбкой...

Измученный Гриффин с размаху опустился в кресло возле письменного стола и потянулся за стаканом виски. Он видел Фон – по крайней мере, какое-то время ему можно о ней не беспокоиться. Она находилась в доме Бекки и под неназойливым присмотром чернокожей поварихи Мэми чувствовала себя все лучше.

Гриффин закинул на стол обутые в сапоги ноги, ощущая, как кровь отливает от ступней к коленям и бедрам, снимая усталость. Он закрыл глаза и стал методично перебирать в памяти дневные вызовы.

– Гриффин? – раздался в дверях вопросительный голос Молли.

Гриффин поднял утомленные веки и усилием воли сосредоточил взгляд на взволнованной фигуре экономки.

– Привет, Молли,– сказал он дружелюбно.

Она стояла, теребя в руках передник и хлопая глазами. И то и другое было дурным знаком.