Мэри Пирс - Начало
– Так-то ты веришь в меня.
– Ты хочешь сказать, что, несмотря ни на что, мы все равно поженимся?
– Если мы не поженимся, то я пропала, потому что он выгнал меня из дома.
– Боже! – сказал Джесс. – Значит, ты все бросила, чтобы прийти сюда ко мне?
Он оперся на ручку мотыги и смотрел на Бет, как на что-то диковинное.
– Все так просто и нормально, как дождь, который падает на нас, или солнце, посылающее свои лучи вниз на землю, или звезды, когда они ночью перемигиваются в небесах. Мы должны все обсудить, – сказала Бет. – Ты, я и Гуди.
– Конечно, – ответил Джесс и бросил мотыгу на землю. – У нас будет заседание парламента.
Гуди собирала семена маргариток, ноготков и бархатцев, которые росли позади дома.
– А, это ты! – хрипло сказала она и со стоном выпрямилась, здороваясь с Бет. – Я слышала ваши голоса.
У нее было злое маленькое сморщенное личико. Глаза блестели, и голос стал резким. Что еще придумало семейство Тьюк?
– Джесс вам говорил, что мы поженимся?
– Он что-то говорил мне, но его как всегда было трудно понять.
– Похоже, вы не в восторге от этой идеи? – сказала Бет.
– Мне все кажется странным. Джесс беден, как церковная мышь, а ты из состоятельной семейки. Как все сложится? Твой дед, как видно, против этого союза! Точно! Он просто вышвырнул Джесса с работы!
– А меня из дома, – сказала Бет.
– Да? – сказала Гуди. – Это ты так говоришь!
– Он меня выгнал и все тут, – ответила ей Бет. – Я пришла сюда с пустыми руками. В одной юбке. Он мне не разрешил ничего с собой взять. Гуди, я беднее вас, и мне негде преклонить голову.
– Тогда другое дело, – сказала Гуди. Ее маленькие темные глазки внимательно смотрели на девушку. – Ты – одна из нас. Входи в дом и поешь чего-нибудь. Теперь это твой дом.
Она зажгла маленькую лампу в кухне и поставила ее в центре стола. Потом подала на стол хлеб, кусок сыра и банку маринованных огурцов. Потом Гуди поставила на стол три старых бокала из рога, они все были поцарапаны и потускнели, и еще кувшин со слабым пивом.
– Садись, – сказала она, и начала отрезать ломти хлеба от буханки большим изогнутым ножом. – И не стесняйся, ешь досыта.
– Я не буду стесняться, – отвечала ей Бет. – Я даже не попила дома чай.
– Боже, ты, наверное, помираешь с голода, – заметил Джесс.
Они сидели за столом втроем, и на них светил золотистый свет лампы. Бет казалось, что она никогда не ела ничего вкуснее этого черствого хлеба и крошащегося сыра, и хотя пиво было несколько подкисшим – это все равно было самое лучшее пиво, которое она пробовала в своей жизни. Она сказала об этом Гуди, и та была очень довольна.
– Именно голод дает возможность оценить простую пищу. Так что бедняки на самом деле бывают посчастливее многих.
Гуди еще раз наполнила стакан Бет.
– Ты пока будешь спать со мной. Когда вы поженитесь, вы будете спать в постели наверху, а я останусь внизу.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы отдавали нам свою постель.
– Меня это не волнует, – ответила ей Гуди. – Мне так одиноко на той постели, после того, как умер Уолтер. Мы сами делали перину для этой постели, после того как поженились. Просто жаль, что постель пропадает зазря.
– Я пришла к вам совсем пустая. У меня с собой даже нет пакетика булавок!
– С тобой твое здоровье и сила, разве не так? К счастью, сейчас время жатвы и работы хватит для всех. Джесс уже ходил к мастеру Ярби. Завтра он начнет работать в Чекеттсе вместе со мной. Ты тоже можешь пойти с нами. Ты не боишься работы в поле?
– Только не Бет, – заметил Джесс. – Она вообще ничего на свете не боится.
– Вам нужно пожениться как можно быстрее. Завтра вечером сходите к священнику Чансу.
– Ты только подумай, – сказал Джесс. – Бет и я… Мы станем мистер и миссис! Я даже сейчас не могу этому поверить. Парень вроде меня – ни красоты, ни денег – и у меня будет такая жена, как Бет!
– Что ты хочешь сказать – парень, вроде меня? – спросила его Гуди. – Ты выглядишь вполне прилично – у тебя есть руки и ноги, и все остальное, что нужно для мужчины. Что еще больше может желать женщина?
– Ну, поехали! – заметил Джесс. – Боже, и я начал этот разговор сам!
– Я видела в жизни кое-кого и похуже, чем ты, парень, – заметила Гуди, пытаясь подцепить на вилку огурец из банки. – Чем тебе не нравится твоя внешность? Нормальное лицо для мужчины, особенно когда синяки сойдут. У тебя крутой подбородок и хорошие чистые голубые глаза, как у твоего отца. И самое главное, парень! Когда вы потушите свет, тогда не будет вообще иметь никакого значения, как ты выглядишь! Парень..!
– Ну вот! – У Джесса покраснели даже уши. – Как ты можешь говорить такое! Да еще в присутствии Бет!
– Парень, да ты сам начал!
– Ну ладно, – Джесс старался отвести взгляд от Бет. – Я знаю, что вы, женщины, всегда стараетесь, чтобы последнее слово осталось за вами!
– Мы все равно переговорим тебя, – закончила Гуди.
Викарий Питер Чанс из Истери всегда говорил все напрямую. Это был высокий мужчина с крупным загорелым лицом и вьющимися седыми волосами. Он строго смотрел на Бет и Джесса, сидевших перед ним.
– Сколько времени вы знаете друг друга?
– Наверное, всю нашу жизнь, – ответила ему Бет.
– Теперь о вашей ссоре с дедом. Кто в ней виноват, ты или он?
– Наверное, я. Это произошло из-за того, что я посмела сама выбрать себе мужа.
– Джесс сделал мудрый выбор, – сказал им викарий. – Решительная жена ценится на вес золота для человека, который умеет трудиться.
Джесс сидел на кончике стула, не веря, что его тонкие резные ножки смогут выдержать его вес. Он торжественно кивнул головой.
– Правильно, только ей не стоит спорить и ругаться со мной!
– Джесс, мальчик, нельзя иметь все сразу! Теперь ответьте мне еще на один вопрос. Вы собираетесь заводить детей?
– Конечно, я надеюсь на это, – сказала Бет.
– Да, – сказал Джесс. – Обязательно.
– Сколько вы хотите детей?
– Сколько будет, – ответила Бет.
– О-о-о, – протянул Джесс и задумался.
– Теперь свадьба, – сказал викарий. – Хочу дать вам один совет. Горячие слова и раздраженные головы всегда должны быть остужены перед сном. Это особенно касается семейной жизни. Всегда помните об этом.
Когда они возвращались через поля домой в Пайк-Хауз, Джесс засмеялся.
– Мистер Чанс знает, о чем говорит. Он как-то здорово разругался с церковным служкой и поклялся, что сам станет звонить к заутрене. Так вот, он стал звонить так сильно, что колокол просто треснул! Правда-правда, клянусь тебе! И теперь в день свадьбы мы услышим только бряканье, а не мелодичный звон.
– Мы всегда сможем заткнуть уши.
