Мишель Яффе - Звездочет
— Будьте же благоразумны, милорд. Я провожу расследование убийства, которое требует осторожности и хитрости. Поэтому я не могу ходить по городу в сопровождении целой армии слуг. В противном случае я рискую все испортить. Будь у меня такой же ум, как у вас, я бы заподозрила, что вы нарочно пытаетесь поставить препоны у меня на пути и всеми силами хотите добиться того, чтобы я не смогла доказать собственную невиновность.
— Ты будешь вести себя так, как я сказал.
— Может быть.
В наступившем после этого обмена доводами молчании Фоскари внимательно разглядывал Бьянку.
Она была грязной и растрепанной.
И, несмотря на это, очаровательной.
Йен высунул голову из каюты, сказал что-то гондольерам, затем задернул шторки на окнах, схватил Бьянку в объятия и прижал к своей груди.
Поначалу молодая женщина из последних сил сопротивлялась, пытаясь усидеть на месте, но, почувствовав, как руки Йена прикасаются к ее телу, его тепло, исходивший от него, ставший уже знакомым ей аромат, Бьянка не могла сопротивляться дольше. Она просто полежит у него на руках, сказала она себе, и не будет даже пробовать соблазнить его. Да, это будет замечательно! Она не шевельнется, не издаст ни единого звука.
Фоскари был удивлен, хотя и несколько озадачен ее пассивностью. Прижав ее голову к своей груди, он бережно убрал спутавшиеся волосы. Затем его сильные опытные пальцы стали слегка массировать ее шею, и напряжение, сковывавшее ее, постепенно исчезло. Потом его руки скользнули ей за спину. Это было божественно.
Бьянка от наслаждения закрыла глаза. Руки Йена продолжали путешествие по ее телу и вскоре уже нежно щекотали ее затекшие ноги. Женщине раньше и в голову не приходило, что прикосновения к ногам могут вызвать столько приятных ощущений, но в тот день она поняла свою ошибку. Вот большой палец Фоскари круговыми движениями прошелся по ее ступне, а затем принялся растирать все ее пальчики. Напряжение уходило, она постепенно таяла в этом блаженстве. Когда руки Йена поднялись выше по ее ногам и, задрав ей юбку, заскользили по ее бедрам, Бьянка едва сдержала сладострастный стон. А как только его пальцы проникли в ее самое сокровенное место, Бьянке пришлось прикусить язык, чтобы не закричать. Ей казалось, что она смогла овладеть собой, как вдруг, словно откуда-то издалека, Бьянка услыхала собственный голос, который умолял Фоскари поскорее взять ее.
— Тебе нравится? — спросил Йен, ритмично массируя чувствительный уголок ее лона.
— Да, да! — задыхаясь, ответила Бьянка. — Только не останавливайся. Делай что угодно, только не останавливайся.
Йен улыбнулся, зарывшись лицом в ее волосы. Он выжидал подходящего мгновения. Как только ее дыхание участилось, он отнял руку.
— Нет, прошу тебя, не останавливайся! — Она подняла на него полные желания и мольбы глаза.
Усмехнувшись, Йен слегка погладил ее, а затем стал нашептывать ей на ухо всякие соблазнительные вещи. Он говорил, что хочет взять ее до того, как она испытает оргазм, что хочет, чтобы она села на него верхом и обхватила его талию ногами, а он бы тогда смог держать ее груди в своих ладонях и катать ее соски между пальцами, доводя ее этими ласками до исступления.
— Тебе хочется этого? — прошептал Фоскари, водя языком у Бьянки за ухом.
Не в силах произнести ни слова, она кивнула.
— Так ты обещаешь больше не выходить из дома без моего разрешения? — хриплым голосом спросил он.
Бьянка была готова согласиться на что угодно, лишь бы поскорее испытать то наслаждение, которое он ей обещал.
— Это шантаж, — шепнула она. От страсти ее голос стал неузнаваемым.
— Считай, что это нечто вроде контракта, — предложил граф. — Ты получаешь то, что хочешь, и я тоже.
Бьянке это показалось вполне резонным. Ее ум отказывался повиноваться голосу рассудка с того самого мгновения, когда он прикоснулся к ее телу. Да, она понимала, что не следует сдаваться без боя, но ничего не могла с собой поделать. Поиграв золотистыми волосами Йена, курчавившимися над воротником его рубашки, она спросила:
— А могу я один раз достичь вершины наслаждения сразу, а потом еще раз, когда ты войдешь в меня?
Фоскари внутренне ликовал: он выиграл. Но как ни странно, это чувство победы слишком уж сильно походило на возбуждение.
— А ты жадная, да? — усмехнулся он, скользнув рукой между ее ног.
Не прошло и пары минут, как Бьянка забилась в конвульсиях наслаждения. Йен был доволен, потому что долго терпеть он не смог бы. Ему нравилось наблюдать за Бьянкой, когда, приближаясь к апогею наслаждения, она широко распахивала глаза. А из горла ее вырывались сладострастные стоны.
Пока Бьянка возилась со шнурками его лосин, Йен разрабатывал дальнейшую стратегию поведения. Ему пришло в голову, что чем дольше его плоть будет находиться в ее лоне, тем быстрее он добьется от нее повиновения. Именно по этой причине его возбужденное естество ринулось в дело, едва Бьянка освободила его из тесного плена одежды.
Откинувшись на бархатную подушку, Йен усадил Бьянку на себя. Когда его плоть полностью погрузилась в ее нежное лоно, Бьянка закрыла глаза и стала выводить бедрами широкие круги. Йен держался руками за ее талию, его движения становились все стремительнее. Чувствуя, что вершина близка, он в последний раз что было сил насадил Бьянку на свою плоть. Когда они достигли оргазма, Бьянка услышала, как Йен в исступлении выкрикивает ее имя. И прежде чем реальный мир на мгновение перестал существовать вокруг нее, Бьянка успела подумать, что он впервые назвал ее по имени.
После двух часов плавания в водах Венеции, когда снова пошел дождь, Йен отдал приказ уставшим гондольерам отправляться домой. Один из них уже представлял себе, как укладывается в свою теплую сухую кровать, а у другого еще было одно важное дело. Он все думал, сколько получит за сообщение о том, как Йен проводил время в гондоле. Ему всегда платили одинаково, но на сей раз он надеялся, что его подробное описание того, чем Бьянка с Йеном занимались в каюте гондолы, будет оценено гораздо выше. Ему не было известно, сколько еще слуг клюнуло на предложение того странного человека за деньги сообщать обо всем, что творится в доме, но его собственное жалованье сильно увеличилось с тех пор, как он начал следить за хозяевами и подслушивать их разговоры.
Рычание тигра и крик осла не были бы столь неожиданными для Фоскари, как звук, который он услышал, выбираясь из гондолы.
— Ох, совсем забыла сказать тебе! — Бьянка всплеснула руками и радостно улыбнулась. — Я наняла горничную.
— Ты решила, что вырастишь себе горничную из младенца?
— Нет, это плачет ребенок Марины. Тот самый, которому я помогла появиться на свет. Такой красивый мальчик. Его первое имя — Цезарь, а второе — Йен, в честь вас, милорд, — солгала Бьянка, надеясь смягчить гнев графа.
