Барбара Картленд - Охотник за приданым

— У меня нет никакого желания говорить о себе, — сказала Прунелла после секундного колебания, — но вы обещали мне, что постараетесь, чтобы ваш племянник перестал ухаживать за Нанетт, а вместо этого я вижу, что вы только подлили масла в огонь!

— Я предложил ему остаться со мной, чтобы я сам мог судить о том, насколько верно вы оценили ситуацию.

— Но теперь вы убедились в том, что я была права?

— Я считаю, что он не представляет

собой той опасности, которую вы себе вообразили.

— Конечно же, представляет! — Прунелла вышла из себя. — Он делает все, чтобы жениться на Нанетт, а она увлечена им! И как она может устоять, если Паско красив и, как говорит Чарити, «у него медовый язык».

Она и не думала шутить, но, когда граф засмеялся, на ее губах появилась слабая улыбка.

— Ваш племянник совершенно неотразим, — огорченно сказала Прунелла, — и он заворожил Нанетт, как удав маленького глупого кролика.

— Мне кажется, что в своих сравнениях вы смешали зоологию и кулинарию, но должен сознаться, что я тоже считаю, что мой племянник обладает многими неоспоримыми достоинствами.

— Он вас обманул, и вы верите, что он любит Нанетт, а не ее деньги?

— Я думаю, что кому-либо, даже вам, Прунелла, очень непросто меня обмануть, — сказал граф. — И правда состоит в том, что, хотите вы этого или нет, Паско любит вашу сестру так сильно, как он

только способен любить, и она чувствует то же самое по отношению к нему.

— Если это все, что вы можете сказать мне по данному вопросу, то я думаю, что лучше прекратить этот разговор, — холодно заявила Прунелла. — Я хотела бы вернуться в отель.

— Как вам будет угодно, — склонил голову граф.

Он попросил счет, поднялся и обратился к Прунелле:

— Я бы хотел, чтобы ваша сестра вас не видела.

Секунду девушка колебалась, затем неохотно кивнула и, завернувшись в шарф, вышла из ресторана, стараясь держаться подальше от столика, за которым сидели Нанетта и Паско. Граф проследовал за ней. Они сели в карету и некоторое время ехали в полном молчании. Затем Прунелла, чувствуя, что ведет себя невежливо, обратилась к графу:

— Я должна поблагодарить вас, милорд, за то, что вы предоставили мне возможность посмотреть этот прекрасный спектакль. Мне трудно выразить словами, как он мне понравился. И не ваша вина, что

вечер был для меня испорчен тем, что случилось... потом.

— Я предполагал, что хотя бы эта пьеса научит вас не делать поспешных выводов.

— Вы не можете сравнивать то, что я думаю о вашем племяннике, с тем, что Отелло думал о Дездемоне.

— Если вы задумаетесь над этим, вы найдете аналогию, — сухо сказал граф.

Прунелла находила очень глупым то, что граф заступался за Паско и Нанетт. Впрочем, ее больше занимало то, что она скажет сестре при встрече.

Нанетт не догадывалась, что Прунелла ее видела с Паско и ее обман раскрыт.

Для любящего сердца девушки обман Нанетт был страшным ударом: она поняла, что сестра лгала ей с самого их приезда в Лондон. Где она была в среду вечером, когда говорила, что едет на обед с друзьями, которых встретила накануне в гостях? А в другой раз, когда Нанетт нарядилась, как на бал, и уехала якобы на ленч? Конечно, Нанетт встречалась с Паско, но почему же она не сказала правду? Прунелла знала ответ на этот вопрос, но продолжала твердить себе, что если бы Нанетт была честной, то она разрешила бы ей встречаться с Паско. Теперь она понимала, что, будучи в Лондоне, он приходил бы к ним отель, если бы не виделся с Нанетт где-нибудь еще. «Я должна была подозревать, что они действуют за моей спиной», — мучила себя Прунелла, когда неожиданно для нее карета остановилась у дверей отеля. Погруженная в собственные мысли, она вышла и поднялась по лестнице в номер, не замечая сопровождающего ее графа. Они вошли в гостиную, которая сохранила свою мрачную атмосферу, несмотря на зажженные свечи. Предательство сестры причиняло девушке боль, но ее деятельный характер не позволял мириться с происходящим. Прунелла бросила шарф и перчатки на стул и повернулась к графу:

— Вы должны помочь мне! Я поговорю с Нанетт, но вы должны побеседовать со своим племянником.

— О чем же?

— Пусть он оставит Нанетт в покое. Мы поставим условие, чтобы они не виделись в течение года, тогда у меня будет шанс найти кого-нибудь, кто мог бы ей понравиться, и она забыла бы Паско.

— Не думал, что вы столь жестокосердны, Прунелла, — сказал граф. — Вы действительно верите, что любовь Нанетт так быстро пройдет и что вы, имея такие «обширные» знакомства, сможете найти такого же привлекательного и достойного молодого человека, как Паско? Его вопрос звучал скептически, и в голосе слышалась насмешка, но Прунелла не помнила себя от ярости:

— Вы должны мне помочь, должны! — настаивала она в отчаянии. — Я никогда не позволю своей сестре вступить в брак, в котором она будет несчастна. Нанетт же не виновата, что у нее есть деньги!

— И вы совершенно уверены, что этот брак будет несчастным?

— Конечно! Ваш племянник выбирал из множества богатых наследниц, которые ускользнули из его нечистых жадных рук, и я уже устала вам повторять, что, если бы Нанетт не была так юна и неопытна, она тоже разобралась бы, что скрывается за его эффектной наружностью денди и сладкими речами.

— Вы слишком горячитесь, Прунелла. Но самое трогательное в этом то, что вы боретесь с явлением, которое намного сильнее вас. Она посмотрела на графа с непониманием, и он спокойно добавил:

— Любовь. Это чувство, о котором вы ничего не знаете и которому, как я уже вам говорил, невозможно противостоять. Мы видели с вами сегодня, что любовь подчиняет себе даже самых сильных людей и ею нельзя управлять.

— То, что разыгрывается на сцене, отличается от обычной жизни, — возразила Прунелла.

—Откуда вам знать?

— Это общеизвестно. То, что мы видели, было очень талантливо, но это были всего лишь литературные персонажи. Они страдали из-за своих эмоций, но таких вещей не бывает в реальной жизни.

— Откуда вы это знаете? — настойчиво повторил граф.

— Потому что их не бывает.

— Если бы вы когда-нибудь любили, Прунелла, вы бы знали, что при этом все ваше существо превращается в поле битвы противоположных эмоций и любовь может поднять вас до облаков или низвергнуть в ад. Прунелла саркастически рассмеялась:

— Теперь вы играете, но не так талантливо, как Эдмонд Кин!

— Ваши слова, Прунелла, я расцениваю как вызов. — Граф говорил медленно и спокойно. — Я бы отдал многое, чтобы разбудить ваши дремлющие чувства.

— О чем вы?

Она посмотрела графу в глаза.

Прунелла была так захвачена мыслями о Нанетт, что не обращала на него внимания с того самого момента, как они покинули ресторан, а в театре она была поглощена пьесой. Сейчас граф предстал перед ней в новом облике, и она поразилась, как его изменила новая одежда и как привлекательно он теперь выглядит. Джеральд Уинслоу не был таким красавцем, как его племянник, но, как с первого взгляда заметила Нанетт, у него был вид флибустьера или благородного разбойника, что выделяло его из шеренги манерных денди и особенно стало заметно в этот момент. Его глаза потемнели от сдерживаемого волнения, взгляд их, казалось, пронизывал девушку, и теперь, когда они стояли так близко друг от друга, особенно были заметны его высокий рост, широкие плечи и мужественность его фигуры. Никогда в жизни ей не приходилось оставаться наедине со сколько-нибудь привлекательным мужчиной, и у нее появилось странное ощущение непонятной опасности, от которой нужно бежать. Девушка хотела отступить назад, но за ее спиной был камин, и она продолжала стоять, глядя в глаза графа, и все ее прежние мысли и чувства, казалось, унесло ураганом и осталось только ощущение его близости.