Барбара Картленд - Тайна горной долины
Герцог прошел до самого конца коридора на первом этаже, и Леона поняла, что они достигли другой части замка, которую ей не показывали во время осмотра.
Он отомкнул тяжелую дверь.
За дверью оказался небольшой коридор с окном в конце и несколькими дверями, ведущими в комнаты.
Герцог открыл дверь слева, и они вошли в комнату, освещенную только несколькими свечами.
В камине полыхал огонь, и, когда они вошли, им навстречу поднялись двое.
В течение некоторого времени Леона не смела поднять на них глаз, так ей было страшно, затем она увидела, что один человек гораздо выше и здоровее другого.
Один из них был маркиз. Она определила это по килту, который был надет на нем, по очень красивой кожаной сумке, отороченной мехом, и по традиционному жакету с серебряными пуговицами.
Она последовала за герцогом через комнату.
— Добрый вечер, Эван! — донеслись до нее слова герцога. — Я привел с собой Леону, как и обещал. Она очень красива. Поздоровайся с ней, Эван.
Последовала тишина. Леона машинально сделала реверанс и подняла глаза.
При тусклом свете свечей было трудно различить что-либо, кроме того, что маркиз очень высок.
Его лицо расплывалось у нее перед глазами. Затем тоном, каким разговаривают с маленькими детьми, герцог снова произнес:
— Поздоровайся с Леоной, Эван!
— Красивая… Леона… очень… красивая!
Слова были произнесены по отдельности, протяжно и несколько невнятно.
На миг Леоне пришла в голову мысль, что маркиз пьян. Но потом она присмотрелась к нему внимательнее.
У него была большая яйцеобразная голова, на высокий лоб спадали волосы. Глаза маленькие, но несколько навыкате и слишком близко посаженные. Губы полные, огромный рот открыт.
И тут Леона все поняла.
Он не пьяный, он ненормальный! Умственно отсталый!
Она видела раньше мальчиков вроде него. Один такой жил в их деревне. Не душевнобольной, не помешанный до такой степени, чтобы его нужно было изолировать от других, просто ненормальный, с мозгами, отказавшимися функционировать в голове ненормально рослого мальчика.
Когда Леона осознала всю правду, ей захотелось кричать и плакать, и как раз в тот момент, когда она пыталась справиться с собой, герцог сказал:
— Протяните Эвану руку, Леона.
Она была так ошеломлена, что беспрекословно подчинилась ему и протянула руку. Маркиз вытянул вперед обе руки и поймал ее руку.
— Красивая… Леона! Красивая! — повторил он снова, и теперь он вглядывался в ее лицо. — Жена… Жена для… Эвана!
В его голосе слышались восторг и ликование.
— Красивая… жена… Леона!
Руки у него были горячие, кожа мягкая, и еще Леона почувствовала в нем силу, которая напугала ее.
Она попыталась высвободить руку, но ей этого не удалось.
Другой мужчина, до сих пор находившийся в тени, шагнул вперед.
— Достаточно, милорд! — сказал он резко. — Оставьте! Голос прозвучал властно, и маркиз с большой неохотой, как показалось Леоне, сделал так, как ему было сказано, и освободил ее руку. Но она была уже на грани обморока.
Словно почувствовав это, герцог подхватил ее под руку и повернул к двери.
— Спокойной ночи, Эван! — сказал он. — Спокойной ночи, доктор Бронсон.
— Спокойной ночи, ваша светлость.
Испугавшись, что ноги не выдержат и она упадет, Леона оперлась на руку герцога, и скоро они снова оказались в длинном коридоре.
Как только герцог закрыл позади них дверь, она услышала громкий крик.
— Леона… красивая… Леона! Верните ее! Я… хочу… ее! Я… хочу ее! Я хочу…
Дверь, ведущая в это крыло замка, захлопнулась за их спинами, и больше никакие звуки не доносились до нее.
Леона прислонилась к герцогу, и он обнял ее за талию.
— Пойдемте, у вас был очень долгий день, и теперь вам пора в постель.
Она не нашла в себе сил ответить, и герцог почти понес ее на руках к двери в спальню.
Свечи были зажжены, но в комнате никого не было. Он подвел ее к постели и помог сесть.
— Мой сын несколько возбужден сегодня вечером, — сказал он ненавязчиво. — Ему сообщили, что вы придете и что вы — его будущая жена. Обычно он очень тихий и исключительно послушный юноша.
— Я… не могу… выйти… за него! — слабо протестовала Леона.
Она с трудом шевелила губами и не знала, услышал ли герцог ее слова.
— Утром все будет совсем иначе, — сказал он. — Я нарисовал вам возможные варианты. Я достаточно четко и ясно объяснил вам, Леона, что, как только вы выполните свою миссию, касающуюся рождения ребенка, вам никогда больше не придется встречаться с мужем. Мне рассказали, что люди, страдающие такими заболеваниями, живут совсем недолго.
Помолчав, он продолжил:
— Вы молоды и красивы, и у вас будет богатство и могущество. Не нужно быть волшебником, чтобы предсказать, что в вашей жизни будет много мужчин. Мужчин, которые станут любить вас и которым вы, несомненно, будете оказывать благосклонность. И в этом не будет ничего предосудительного.
Леона не отвечала. Она чувствовала себя так, будто внезапно онемела, а тело ее сковал паралич.
— Подумайте об этом, — сказал герцог. — С вашей стороны будет ошибкой думать слишком долго. Я уверен, что прежде всего в ваших интересах дать согласие на брак и обвенчаться завтра же вечером.
Договорив, он протянул руку к колокольчику и, не дожидаясь появления служанок, вышел из комнаты.
Леона лежала в темноте. В комнате было очень тихо, но она заметила, что прислушивается к этой тишине, как часто делала с самого приезда в замок.
За время, прошедшее с тех пор, как она легла спать, в ее душе произошла настоящая битва. И девушка чувствовала, что эта борьба опустошила ее, лишила сил бороться и каким-то ужасным образом изменила ее сущность, ее характер.
С одной стороны, все ее существо оплакивало любовь к лорду Стрэткарну; с другой стороны, ее трясло от ужаса и отвращения к несчастному созданию, которое герцог называл своим сыном и которого прочил ей в мужья.
Ее мать часто говорила, что такие люди достойны жалости.
«Мало кто может спокойно относиться к умалишенным, — говорила она. — В Лондоне с сумасшедшими обращаются так, будто они преступники. В деревнях им позволяют бродить по округе до тех пор, пока они не представляют угрозы. Но ничего не делается, чтобы помочь им, и никто даже не пытается понять их проблемы».
Но ведь герцог пытался, сказала себе Леона.
И сколько бы докторов ни осматривали его, сколькими бы способами ни лечили маркиза, ничто не помогло восстановить его поврежденный рассудок.
Никто не пытался разобраться, почему рождаются люди с такими отклонениями в развитии, но ведь это случается то и дело! А от мысли о браке с таким человеком Леоне становилось физически плохо.
