Дафна дю Морье - Дух любви

Они сошлись на том, что это должна быть фигура самой Джанет, но в Плине не нашлось достаточно умелого мастера, который взялся бы за такую задачу. Поэтому для работы над носовым украшением обратились к одному знаменитому резчику по дереву в Бристоле и послали ему портрет Джанет в молодости.

Отец и сыновья в душе радовались своей тайне, поскольку Джанет должна была узнать о ней не раньше дня спуска корабля на воду, а носовое украшение решено было установить накануне вечером.

Наступили последние недели августа, в обшивку судна вбивались последние гвозди Настилали палубы, красили корпус. Мачты и такелаж установят, когда судно сойдет со стапеля и будет готово к выходу в море.

«Джанет Кумбе» была готова к спуску. Позади остались два года ожидания, огромный черный корабль стоял в доке, дожидаясь высокого осеннего прилива, и казалось, что сам строевой лес, из которого он сделан, торопит первые объятия морских волн с тем, чтобы уже никогда с ними не расставаться.

Спуск был назначен на вечер первого сентября перед самым закатом солнца, когда прилив наиболее высок. Весь Плин жил в лихорадочном ожидании, ведь при спуске нового корабля работники автоматически получали короткий отпуск, да к тому же этот корабль будет носить имя Кумбе.

Накануне вечером, в воскресенье, вся семья собралась в гостиной. Вечер был теплый, и Джанет (она слишком устала и с трудом отдавала себе отчет в том, что великий день наступит завтра) сидела в своем кресле у ярко пылающего камина. Прохладный ветерок овевал ее лицо. Если бы у нее достало сил, она поднялась бы на холм к развалинам Замка, но она была слишком слаба. Откинувшись на спинку кресла, она смотрела на гавань, и мысли ее блуждали помимо ее воли.

Ей казалось, что всю жизнь она ждала этого момента. Сравниться с ним могли, пожалуй, только два других. Ночь на корабле, плывущем из Плимута, и утро, когда она впервые взяла на руки Джозефа. Но завтра ее корабль, корабль, построенный ради нее, сойдет на воду, она ступит на его палубу и даст ему свое благословение. Жизнь не сулит ей ничего большего, чем красота этого мгновения. Над Плином, над маленьким городом и спящей гаванью сгущались сумерки. За Домом под Плющом густая тень окутывала холмы и долины, которые она так любила. Несказанный покой и довольство снизошли на нее, душа ее полнилась любовью ко всем вещам, людям и местам, к Томасу, ее мужу, к ее детям и, прежде всего, к Джозефу.

Из гостиной донеслись звуки фисгармонии. Вся семья, как годы и годы до этого, собралась вокруг Мэри, чтобы спеть воскресный псалом. Опускалась ночь, звездный свет заливал обращенное вверх лицо Джанет, а ее дети возносили свои голоса к Богу: «Пребудь со мной! Близка вечерняя пора; тьма покрывает землю; Господь, со мной пребудь! Когда другие доброхоты отступают и утешение бежит, Помощь беспомощных, О пребудь со мной. Дни краткой жизни стремятся к концу; Земные радости тускнеют, и слава проходит; вокруг меня одни перемены и запустение; О Ты Единственно Неизменный, пребудь со мной!»

Джанет слушала, и над остальными голосами светло и чисто звучал голос Джозефа: «Пребудь со мной!»

Приближался закат, прилив достиг предела. На домах играли яркие отсветы багряного неба, прощальная улыбка солнца медлила на гладкой воде. Весь Плин собрался у дока посмотреть на спуск корабля. Толпы народа запрудили украшенную флагами верфь. Джанет сидела на принесенном для нее кресле, держась за руку Джозефа. Ее взгляд был устремлен на носовое украшение. То была сама Джанет – ее темные волосы, ее глаза и решительный подбородок. Вся в белом, с прижатой к груди рукой.

Как только она взглянула на деревянную фигуру, сердце гулко забилось у нее в груди, руки и ноги охватила дрожь. То была она, ее сбывшаяся мечта, помещенная на носу судна, носившего ее имя. Она забыла обо всем, кроме того, что ее миг настал, миг, когда она станет частью корабля, частью моря – станет навсегда. Туман застилал ей глаза. Она не видела ни Плина, ни людей вокруг себя – ничего, кроме корабля, парящего над краем стапеля и ждущего спуска на воду.

Она не слышала радостных возгласов; в ее ушах стоял зов ветра, призыв волн. За холмом на какое-то мгновение огненным шаром блеснуло солнце. Толпа издала оглушительный крик. «Идет, идет!» Гавань зазвенела от радостных возгласов и мощного всплеска, когда днище судна ударилось о воду. При этом звуке тело Джанет содрогнулось, и она распростерла руки. Ее глаза загорелись дивной красотой, подобной свету звезды, и душа, отлетев от тела, слилась с дышащим жизнью кораблем. Джанет Кумбе была мертва.

КНИГА ВТОРАЯ

Джозеф Кумбе

1863-1900

Угасло небо. Тщетно жду рассвета.

В полночной тьме не вспыхнет свет дневной.

В тебе была вся радость жизни этой;

Вся радость жизни умерла с тобой.

Глава первая

После смерти Джанет Кумбе Томас в поисках заботы и утешения обратился к своей старшей дочери Мэри. Она, как могла, помогала ему нежным взглядом и ласковым словом, и мало-помалу он вновь обрел веру, а его любовь к дочери возросла еще больше. Сэмюэль и Герберт приняли на себя основные заботы о верфи, их собственные семьи увеличивались, да и жили они отдельными домами, так что у них не оставалось времени на то, чтобы слишком горевать о потере любящей матери.

Филипп покинул родительский дом и поселился в меблированных комнатах поблизости от фирмы Хогга и Вильямса. Здесь он мог пользоваться полной независимостью и не обременять себя общением с многочисленными докучливыми родственниками. Лиззи остро переживала утрату матери, на какое-то время здоровье ее пошатнулось, но с началом выздоровления совпало появление в узком кругу ее знакомых некоего Николаса Стивенса; этот славный человек, фермер из Труана, лет на пятнадцать старше ее, помог ей окончательно оправиться: ей суждено было, потеряв мать, найти преданного и верного мужа.

Не таков был Джозеф. Его братья и сестры остались жить без матери, отец без жены; но душа. Джозефа будто омертвела с уходом Джанет.

Отныне он должен идти по жизни ясно сознавая, что его существование лишено смысла и что, куда бы он ни направил свои стопы, в какой бы сомнительной компании ни оказался, он всегда и неизбежно будет один. Святая любовь, его единственное спасение, угасла.

В те первые недели он изнурял себя работой, не позволяя себе ни минуты передышки.

А дел было много. Корабль только что спустили на воду, и Джозефу, как его будущему капитану, требовалось пройти через массу формальностей. К тому же судно было еще не совсем готово к плаванию, и на доделки требовалось не менее четырех месяцев. Томас Кумбе был слишком подавлен горем, чтобы принимать участие в работе, и вся ее тяжесть легла на плечи Сэмюэля и Герберта. Джозеф с готовностью им помогал, предлагал те или иные усовершенствования, на что приобретенный в море опыт давал ему полное право.