Саманта Джеймс - Любовь под луной
– Добрый вечер, мисс Шервуд.
Подняв голову от книги, Оливия с неудовольствием заметила, как задрожала ее рука, когда она переворачивала страницу. Сейчас он выглядел совсем молодым – особенно с этими взлохмаченными ветром волосами, спутанными прядями падавшими на высокий лоб. И в то же время она чувствовала, что перед ней настоящий мужчина. Неуловимая аура мужественности исходила от него – та аура, которая делает женщину беззащитной в присутствии мужчины.
– Добрый вечер, – пробормотала она.
Скрестив руки на груди, Доминик повернулся к ней. Как обычно, он первым делом закатал до локтей рукава рубашки. Руки его были покрыты темными шелковистыми волосками. И как всегда, стоило ей увидеть его таким, внутри у нее все сжалось.
– Можно попросить вас об услуге, Оливия?
Сердце девушки екнуло. Оливия! Он назвал ее по имени, и то, как он произнес его, пронзило ее душу. До сих пор он неизменно обращался к ней официально: «мисс Шервуд», – а теперь назвал по имени, будто они были... Нет! – одернула она себя. Что она вообразила, в самом деле! В конце концов, это ничего не значит.
– Конечно. – Отложив счета в сторону, Оливия приготовилась слушать.
– Мне не раз приходило в голову, что вы слишком молоды, чтобы взвалить на свои плечи заботы о слепой сестре. Неужели у вас нет никаких родственников?
– Мне уже двадцать два, сэр, так что, сами видите, я не так молода, как вам кажется. – На губах Оливии мелькнула слабая улыбка. – И боюсь, родственников у нас действительно нет. Разве что тетя... вдова моего дяди, но она живет в Корнуэлле. Однако у нее своих забот хватает.
– А ваши родители... они умерли?
– Мама умерла, когда мне было всего двенадцать, – кивнула Оливия. – А папа... – Она едва не проговорилась, что отец был убит. – ... Папа – чуть больше года назад. – Оливия сморгнула набежавшую на глаза слезу и попыталась перевести разговор на другое: – А ваша матушка, милорд? Она до сих пор с цыганами?
– Моя мать умерла, – резко бросил он, и лицо его окаменело.
Смущенно облизнув пересохшие губы, Оливия наконец решилась задать ему вопрос, который уже давно мучил ее – с того самого дня, когда она узнала о его возвращении:
– Именно поэтому ваш отец и забрал вас?..
– Нет, – оборвал он, не дослушав. – Скажите, неужели вы не знаете, что у цыган считается дурной приметой говорить о тех, кого уже нет в живых?.. Примерно такой же, как увидеть лису или волка... Это значит накликать на себя беду.
– А я только утром видела лису... – Дрожь страха пробежала у нее по спине.
– Тогда ждите беды. – Он улыбнулся, но глаза его по-прежнему оставались холодными. – А о проклятии вы тоже слышали? И что из-за него у Джеймса Сент-Брайда больше никогда не было детей?
Оливия догадалась, что Доминик говорит о проклятии, которое его мать когда-то наложила на его отца.
– Да-а, – смущенно пробормотала девушка.
– И что вы об этом думаете?
– Я не верю в это.
– Пусть так. Но как вы тогда это назовете? Судьба? Рука провидения?
– Ну... хотя бы.
– Значит, вы не верите, что существуют некие силы, которые нам не подвластны? А в Бога вы верите?
– Конечно!
– В таком случае не кажется ли вам, что именно судьба свела нас с вами в тот день, когда вы чуть было не попали под колеса моей кареты? – С этими словами Доминик присел на краешек стола, вытянув перед собой длинную, обутую в сапог для верховой езды ногу. В руках он небрежно вертел нож с рукояткой слоновой кости для разрезания писем. Оливия нахмурилась, не в силах отвести взгляд от его руки, до самых пальцев поросшей короткими черными волосками. Тонкие, сильные пальцы Доминика были такими же смуглыми, как и лицо.
Его близость лишала ее разума. Она подозревала, что он нарочно уселся так близко от нее, прекрасно понимая, как это на нее действует.
Оливия и сама не сознавала, что с ней происходит, чувствовала только, что в его присутствии сердце ее начинало трепетать.
– Наверное... Не знаю... – Слова застревали у нее в горле.
– А я знаю. Я верю, что это судьба. Или перст провидения, если вам угодно.
Прежде чем Оливия решилась ответить, в дверь постучали, и на пороге появилась внушительная фигура Франклина.
– Прошу прощения, милорд, но приехал мистер Гилмор. Он спрашивает, не согласитесь ли вы принять его.
Мистер Гилмор – адвокат из Стоунбриджа.
Одним пружинистым движением вскочив на ноги, Доминик повернулся к дворецкому.
– Конечно, Франклин. Проводите его наверх.
Он еще не успел договорить, как чья-то нетерпеливая рука распахнула дверь.
– Так он здесь? Ну-ка пустите меня!
– Эй, послушайте, вы... – Франклин попытался заступить дорогу нетерпеливому посетителю.
– Все в порядке, Франклин, – остановил его Доминик, махнув рукой. – Пожалуйста, оставьте нас.
Франклин бесшумно исчез, осторожно прикрыв за собой дверь.
Доминик гостеприимно указал на два кресла возле камина, в котором ярко пылал огонь.
– Мистер Гилмор, прошу вас, – приветливо сказал он.
Роберт Гилмор прошествовал к ближайшему из кресел и опустил в него свое крупное тело.
– Я пришел не для того, чтобы приятно поболтать у камина. Причина моего визита – цыгане!
– Ну, разумеется, – холодно кивнул Доминик, усаживаясь напротив.
Оливия низко опустила голову, стараясь стать незаметной. Роберт Гилмор, единственный адвокат в Стоунбридже, ей никогда не нравился. Она считала его чванливым, напыщенным ничтожеством. Вот и сейчас она с радостью заткнула бы уши, лишь бы не слышать, о чем пойдет речь.
– Они приехали сюда из-за вас? – грозно осведомился Гилмор.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – приятно улыбаясь, как и положено гостеприимному хозяину, проговорил Доминик. Но глаза его сверкнули, и Оливия заподозрила, что он просто издевается над адвокатом.
– О, уверен, что прекрасно понимаете! – Руки Гилмора, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.
– Мистер Гилмор, позвольте напомнить вам, что по Англии кочуют сотни цыганских таборов. Уверяю вас, я тут совершенно ни при чем. А если даже эти цыгане явились сюда действительно из-за меня, то, ей-богу, не понимаю, вам-то что за дело?
Гилмор презрительно скривился.
В комнате повисло молчание. Нарушил его Доминик:
– Может быть, мистер Гилмор, вы будете настолько любезны, что объясните цель вашего прихода... Что вам угодно от меня?
– Какого дьявола! Вы что, сами не понимаете?! – взревел взбешенный Гилмор. Я хочу, чтобы вы велели им убраться отсюда, и поскорее!
– Убраться? – В низком голосе Доминика прорезалась угрожающая нотка. Это было похоже на еще отдаленный рокот грома, предвещающий приближение грозы.
Но Гилмор либо был слишком толстокож, чтобы почувствовать это, либо ему было наплевать. У Оливии перехватило дыхание. Казалось, оба собеседника совсем про нее забыли.
