Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 3. В поисках счастья
— Вы еще пожалеете, что со мной так обошлись! — пообещал Забалуев. — Я вам еще покажу, всем до единого!
— Господа, — укоряюще сказал секретарь суда и попросил удалиться и освободить зал для следующего разбирательства.
Забалуев гордо прошествовал к выходу первым, Долгорукие и сопровождавший их Репнин дали ему возможность уйти, чтобы более не сталкиваться.
В коридоре Репнина остановил Шуллер. Лиза не стала им мешать.
— Надеюсь, князь, наш с вами уговор остается в силе? — таинственным шепотом спросил управляющий.
— Уговор дороже денег! — кивнул Репнин.
— Так что же, барон берет меня обратно на службу?
— Как я и обещал, он согласился. Правда, на половину жалования.
— И это за верную службу? За то, что помог супостата в тюрьму упрятать? — побелел от негодования Модестович.
— Поражаюсь я доброте Владимира Ивановича, — покачал головой подошедший к ним князь Петр. — Я бы тебе ни копейки не заплатил!
— Значит, тоже обмануть меня решили? — разозлился Модестович.
— Вас освободили, с вас сняты все обвинения, — пожал плечами Репнин.
— Но вы же говорили, что я смогу восстановить те деньги, что оказались фальшивыми!
— Конечно, если будете честно служить, то непременно получите ту сумму, на которую рассчитывали. Так что возвращайтесь в имение и начинайте жизнь сначала.
— Ох, попомните вы у меня этот день! — проводил Модестович недобрым взглядом уходившего с Долгорукими Репнина. — Попомните и пожалеете!
— Это надо отметить, — не обращая на него внимания, предложил князь Петр Михаилу. — Наконец-то мои беды позади! И будем надеяться, нам удастся получить развод с Забалуевым. Однако, как вы смогли уговорить пройдоху управляющего? Честно говоря, я не верил, что у вас получится перетащить этого прохвоста на свою сторону.
— Сказать по чести, мне пришлось для этого пообещать ему прощение от Владимира, — признался Репнин.
— А что на это скажет Корф?
— Он уже сказал. Владимир сам предложил для Карла Модестовича половину жалования.
— Смело, — признал князь Петр. — Вы очень рисковали, а вдруг вам бы не удалось убедить Корфа? Управляющий, судя по всему, человек мстительный.
— Он трус, — отмахнулся Репнин.
— Иногда и трусливая собака кусает, — с сомнением покачал головой Долгорукий. — Вы едете с нами? Я бы хотел отблагодарить вас за содействие.
— Это я благодарен вам за то, что вы позволили мне рискнуть.
— Я был уверен, что у вас все получится. Кроме того, Лиза безоговорочно верит вам, а эта девочка редко ошибается.
— Да, — с теплом в голосе сказал Репнин, — проницательности Елизаветы Петровны можно только позавидовать.
— Мне почему-то кажется, что вы ей нравитесь, Михаил. Но позвольте сейчас высказать вам одну просьбу…
— Прошу вас, — почему-то смутился Репнин.
— Я знаю, что вы стрелялись с Владимиром из-за воспитанницы Ивана, Анны… И мне не хотелось бы, чтобы Лиза сменила одно безответное чувство на другое. Вы меня понимаете? Если вы любите другую женщину, скажите об этом Лизе сразу. Довольно она уже страдала.
— Я действительно дрался на дуэли из-за Анны и даже хотел связать с ней свою судьбу, когда Корф освободил ее.
— И что же вам помешало?
— Между нами все время были какие-то препятствия, и вот, когда они рухнули, оказалось, что мы друг друга почти не знаем. И мы расстались. Даже у счастливой сказки есть конец, я рад, что эта история закончилась. Иначе я не узнал бы Лизу. Ее смелость, ее решительность достойны восхищения. Ее импульсивность и ее упрямство делают ей честь, украшают ее. Она достойна, чтобы выйти замуж за человека, который будет любить ее именно за эти качества.
— Что ж, если вы чувствуете себя таким человеком…
Репнин поклонился князю. Тот кивнул ему, и они вышли на улицу к ожидавшим их в карете домочадцам.
— Ну-с, милейший, Карл Модестович? — раздался над ухом управляющего злобный знакомый голос. — Получил, что обещали? Всем доволен, собака?
— Простите меня, Андрей Платонович! — управляющий бросился к нему с объятьями. — Поверьте, я горько сожалею, что мне пришлось свидетельствовать против вас.
— Пошел вон! — брезгливо отстранился от него Забалуев.
— Зря вы так, Андрей Платонович, в этом деле мы оба с вами пострадали.
— Оба? Это что же, Репнин не выплатил тебе тридцать сребреников за мою душу?
— Он пообещал восстановить меня в прежней должности, а барон, мерзавец, сократил мне жалование вдвое против прежнего.
— Так поедем со мной в Сибирь, я тебе теплое местечко найду, — усмехнулся Забалуев.
— Шутки шутить изволите, — вздрогнул Модестович.
— Какие уж тут шутки! Тебя как мальчика провели. Пришел к тебе князек с дарами, ты губу и раскатал.
— Ох, Репнин мне заплатит, ох, как же он мне заплатит! Они все мне за это заплатят! — Пиф-паф, ой-ой-ой! — поддразнил его Забалуев.
— Бес попутал, Андрей Платонович, бес! Репнин, подлая душа… Спасибо, хоть вы отец-благодетель глаза мне открыли на его мерзкую сущность.
— Доверчивый дурак, — скривился Забалуев.
— Андрей Платонович, — заюлил управляющий, — не лишайте меня своего благоволения, прошу вас! Я клянусь, теперь дела у нас по-прежнему пойдут, так сказать, без задоринки, без сучка.
— Умеешь умаслить, налим, — брезгливо кивнул Забалуев.
— Я, как судья решение огласил, сразу догадался — кто-то вас от беды уберег. Видно, важная персона…
— Не твоего ума дело, — самодовольно рассмеялся Забалуев. — Все думали, что со мной можно запросто, что я так, мелюзга, букашка-таракашка, весу не имею. Ан нет, не вышло! Такие люди, как я, на дороге не валяются. Такие люди, как я, высоких покровителей имеют. Тебе бы, дураку, меня надо было держаться, а не этого князька! Какой от него прок? Пфуй! Что он имеет? Пшик! Воздух сотрясает. Балабол! Хотел меня в тюрьму засадить, да фокус-то не удался, не вышло!
— Андрей Платонович, не бросайте! Я на многое способен, сами знаете!
— Это мы еще посмотрим. Уж больно ты скорый бываешь, Карл Модестович. Да и проучить тебя за предательство не мешало бы… Но мне волонтеры нужней. Противник у нас непростой. И война только в самом разгаре.
— Это вы о Репнине? — изъюлился управляющий. — Так он один, а нас — двое. Ведь мы вместе! Андрей Платонович, я правильно понимаю? И вполне разделяю ваше беспокойство.
— Разделяешь? — Забалуев пригрозил Модестовичу кулаком. — Смотри у меня!
— Все, что скажете, Андрей Платонович… Только более на меня не сердитесь. Я — весь ваш и весь в вашем распоряжении.
