Жюльетта Бенцони - Кровь, слава и любовь
– Но… но почему?
– Потому что сейчас вам предстоит умереть.
Крик ужаса вырвался из груди молодой женщины. Она переводила затравленный взгляд с ничего не выражающего лица мужа на столь же замкнутое – у человека, названного хирургом. Губы ее побелели. Едва слышным голосом она осмелилась спросить:
– Умереть? Но в чем моя вина?
– Об этом спросите у любовника на том свете. Это я приказал своим людям убить Жана де Лессака той ночью. А теперь пришел ваш черед.
Жестокое торжество, которое на мгновение промелькнуло в глазах маркиза, казалось, вдруг вернуло Глорианде все ее мужество. Она принадлежала к древнему славному роду и была слишком горда, чтобы покориться без сопротивления.
– Значит, вы решились приговорить меня к смерти? Но мои близкие? Семья? Они будут мстить.
– Они ничего не узнают. Смерть, которая вас ожидает, произойдет по причине вполне естественной… Вы готовы, доктор?
Хирург, который к тому времени уже поставил на ближайший пенек свой саквояж, открыл его и достал оттуда тонкий стальной скальпель, отливавший синевой под ярким солнцем. И хотя инструмент выглядел на первый взгляд вполне безобидно, Глорианда с ужасом смотрела на него.
– Естественная смерть?.. Что вы собираетесь со мной сделать?
– Скоро увидите. Охрана! Берите ее!
Несмотря на то что маркиза бешено сопротивлялась, несмотря на ее отчаянные крики, четверо дюжих мужиков схватили ее за руки и за ноги, бросили на землю и крепко прижали к траве. Кто-то закатал рукава ее платья, а Катрин Эвеск сама сняла с хозяйки башмаки и чулки. Гнусная негодяйка все же решилась на миг поднять глаза и посмотреть в лицо жертве. Презрение, которое она прочла во взгляде Глорианды, хлестнуло ее сильнее, чем любые слова.
Понимая, что ни мольбы, ни сопротивление ни к чему не приведут, маркиза, лежа неподвижно, молчала. Кроме того, она не хотела доставлять своему мужу дополнительное удовольствие своими жалобами.
– Бог вам судья, сударь… А я вас проклинаю, – только и вымолвила она.
В ответ он усмехнулся. Потом жестом остановил хирурга, уже занесшего над несчастной жертвой острое лезвие.
– Погодите… мадам! Прежде чем умереть, не хотите ли очистить свою совесть? Скажите мне, чей сын Жан-Луи? Кто его отец?
Глорианда нашла в себе мужество рассмеяться прямо в лицо злодею.
– Вот этого вам не узнать никогда, никогда… Лучше мне умереть, оставив вам неразгаданную тайну, чем продолжать жить рядом с таким чудовищем!
– Вы сами решили свою судьбу!
Быстрыми уверенными жестами хирург разрезал вены на запястьях и лодыжках маркизы. Кровь медленной струей полилась на траву, на мох, устилавший поляну…
Воцарилась гнетущая тишина. Все присутствующие, могучие мужчины, сдерживая дыхание, смотрели на распятую таким странным образом молодую женщину, из четырех ран которой сочилась темная кровь… Глорианда, глядя на полет ласточек в высоком синем небе, шепотом молилась… Силы мало-помалу оставляли ее, сияющий небосвод заволокло туманом. Перед глазами несчастной замелькали странные черные бабочки… Но она все-таки нашла в себе мужество шепнуть:
– Это… это не естественная смерть, сударь… Когда узнают…
– Никто никогда ничего не узнает. Каждый, кто находится на этой поляне, дал клятву молчать до конца жизни. Всем объявят, что вы скончались от остановки сердца… Как видите, я все предусмотрел…
Синеющие губы молодой женщины сложились в прощальную улыбку, и она прошептала, собрав последние силы:
– За меня… найдется кому отомстить!
Маркиз приказал перевязать раны, одеть умирающую и уложить ее в носилки. Солдаты в это время перекапывали землю, чтобы она быстрее впитала вытекшую из вен жертвы кровь. Маркиза была еще жива, но слишком слаба для того, чтобы говорить, даже для того, чтобы просто открыть глаза. Только ее губы слабо шевелились.
– Возвращаемся! – приказал д'Арпажон.
Носилки с умирающей маркизой понесли обратно по извилистой тропе. Потом они двинулись, все по той же размытой дождями дороге, к замку. Когда вдали показались его высокие башни, Глорианда уже не дышала. Ее внесли в парадный двор под безутешные рыдания всех, кто в это время находился в замке. Только старая маркиза смотрела из высокого окна на траурный кортеж с торжествующей улыбкой. Ее месть свершилась…
Маркизе де Северак были устроены пышные похороны. Собрались все жители окрестных мест. Несчастную женщину, умершую такой молодой, жалели, но никому и в голову не пришло подвергать сомнению слова ее мужа. Сердце маркизы внезапно остановилось, ей ничем нельзя было помочь, и она скончалась. Что ж, все под богом ходим. Катрин Эвеск за ее усердную службу дьяволу уплатили кругленькую сумму.
Едва Глорианду похоронили, маркиз вернулся в Париж. Он бросался то в одну битву, то в другую, словно это могло помочь ему забыть обо всем.
Год шел за годом… Подвиги его были замечены и отмечены. В 1648 году его отправляют с посольством в Польшу, с орденской цепью для короля Казимира. Но король успел умереть, не дождавшись приезда посла. Луи д'Арпажон вернулся во Францию разочарованным: он-то рассчитывал получить за эту свою миссию вожделенное звание маршала Франции. И только в 1650 году, когда маркизу уже перевалило за шестьдесят, Анна Австрийская сделала его герцогом и пэром. Жану-Луи, его старшему сыну, исполнилось к тому времени восемнадцать лет.
Прекрасный юноша с огромными светлыми глазами и рыжеватыми волосами очень напоминал свою покойную мать. Удивительно схожи они были и характерами. Гордый, пылкий, нежный юноша никак не мог понять, почему новоиспеченный герцог, прибыв в родовой замок, так откровенно сторонится своего наследника и его братьев. Пора бы подумать об их будущем, о достойной службе. Луи д'Арпажон никогда не был особенно ласковым отцом, но теперь казалось, что он попросту испытывает необъяснимое отвращение к своим сыновьям.
Однажды вечером Жану-Луи довелось узнать истинную причину этого отвращения. Когда он вернулся с охоты из ближайшего леса, ему сказали, что в деревне умирает один старик солдат из гарнизона маркиза и перед смертью хочет побеседовать с ним.
– Этот человек говорит, что речь идет об очень серьезных вещах… Дело касается покойной маркизы, вашей матушки… Откладывать нельзя…
– Еду! – воскликнул Жан-Луи, снова вскочил в седло и помчался к деревне. Там он вошел в указанный ему дом.
Вышел он оттуда довольно скоро страшно бледным и постаревшим на десять лет. Умирающий оказался одним из тех людей, которые держали Глорианду, пока хирург вскрывал ей вены. Его мучило запоздалое раскаяние. Он хотел умереть с чистой совестью, а для этого надо было получить прощение из уст молодого господина.
