Тереза Медейрос - Черный рыцарь
Гарет намотал поводья на руку, укрощая танцующую в нетерпении лошадь. Уголок его рта приподнялся в холодной улыбке.
— И что ты предпочитаешь? Хазард? Шахматы? Состязание на турнире?
Блэйн отступил назад, подняв руки в знак капитуляции. Гарет пустил Фолио вскачь. Грохот копыт прокатился, затихая в ночи.
Блэйн обернулся, глядя на турнирное поле. Лунный свет освещал траву на месте, где еще недавно лежала Марли. Камешек скатился по стене, возвышающейся над ним. Когда он взглянул вверх, через крышу конюшни пронеслась фигура в шлеме, держащая в руке расколотое копье. С победоносным визгом она бросилась ему на плечи.
Замок, с его огнями и смехом, казался Гарету иным, бесконечно далеким миром, когда он пробирался сквозь первобытную тишину леса. Его окружали ночные звуки и шорохи: трепыхание невидимых крыльев в ветвях над ним; негодующее кваканье лягушки; шепот листа, срывающегося с ветки и плавно опускающегося вниз. Там, где листва все еще держалась на деревьях, не пропуская лунного света, он направлял лошадь вперед, подчиняясь скорее инстинкту, поскольку перед его невидящими глазами была лишь пустота и то внутреннее сияние, которое бывает в глазах слепого, не обжигаемых более солнечным светом.
Заехав уже довольно далеко в лес, он остановился и выкрикнул ее имя. Голос, прокатясь по лесу, вернулся к нему пустым, безжизненным эхом, неприятно поразившим его своей резкой хрипотой. Гладкая кожа Фолио под его коленями задрожала. В тишине прозвучал одинокий крик козодоя. Он направил лошадь вперед сквозь путаницу ветвей. Фолио упирался и дергал головой. Крапива жалила ноги коня,
Гарет спешился. Вынув меч, он стал рубить поросль под деревьями, расчищая путь для Фолио. Лошадь тихо ржала, влажно дыша ему в затылок. Внезапно он остановился. На ветке висел, зацепившись, бархатный лоскуток. Гарет долго глядел на него, затем прижал к своей щеке, ощущая кожей мягкое прикосновение. Он поднял глаза к свету, который прорывался сквозь кусты впереди него, затем раздвинул мешавшие видеть ветви. Лунный свет выбелил серебром иглы сосен перед ним.
Забыв о зажатом в руке мече, он двинулся походкой сомнамбулы в этот притягивающий бесцветный мир, так внезапно открывшийся ему. Тени расступились.
У подножия безлесного холма лежала фигура в белом, раскинувшись рядом с ручьем. Сначала Гарет подумал, что она мертва. Она была так бледна, грудь ее казалась такой недвижной. Но когда его отяжелевшие ноги подвели его ближе, он увидел, что жизнь пульсирует в ней, окрашивая щеки розовым цветом. Она лежала на спине и еле слышно дышала. Это бы; глубокий сон смертельно уставшего человека.
Рубашка, обычно такая бесформенная на ней, теперь плотно облегала ее тело. Гарет обвел ее взглядом, угадывая соблазнительные очертания под влажным полотном. Он ощутил некое неудобство в паху и тихо выругался, осознав силу своего влечения к ней.
Почему ей не холодно? Лежать на земле, осенью, открытой всем ветрам, и не дрожать казалось неестественным. Гарет вспомнил полуразрушенный Ревелвуд и зимы, которые она привыкла там проводить. Осенний ветер должен казаться ей легким бризом.
Ему самому не было холодно. Кожу покалывало, как будто он испытал внезапный лихорадочный озноб и жар. Он совсем было собрался разбудить ее, но остановился. Он стоял в раздумье, полуотвернувшись от нее. Фолио с ожиданием смотрел на него с вершины холма.
Ровена во сне повернула голову, и влажные волосы заблестели, переливаясь в лунном свете. Вид ее чуть не вызвал стон у Гарета. Она принадлежала ему. Оплата проигранного пари была долгом чести проигравшего. В течение года она принадлежала ему. Он мог использовать ее на своих полях, в работе на кухне или в своей спальне, если пожелает. Никто не мог назвать его негодяем за это. Никто не мог в этот момент воспрепятствовать ему прижаться к ее раскинувшимся бедрам и овладеть ею. Ровена пошевелилась. Ее гладкий лоб слегка наморщился.
Гарет стоял над нею, едва дыша. Часть его души все еще хотела ненавидеть ее, все еще желала видеть в ней избалованное дитя, воспитанное своим обожаемым отцом, чтобы очаровывать и обманывать так же, как Илэйн. Такие мысли позволили бы ему с легкостью наказать Фордайса, отослав его дочь назад обесчещенной и униженной. Но в этой девочке не было ничего от Илэйн. Воспитанная в бедности, в которую постепенно погружался Фордайс с той самой ночи, когда барон был вынужден бежать от меча Гарета, Ровена была начисто лишена духа самонадеянности и тщеславия, сохранив душу светлую, сияющую, как солнце. Какое право имел он пачкать ее своими темными желаниями?
Его право на нее не должно омрачаться жестокостью. Он может сделать ее жизнь в Карлеоне приятной в течение всего назначенного года. Он может дать ей радости и наслаждения, о которых она могла лишь мечтать в Ревелвуде. А в конце года он мог бы найти ей достойного мужа или отослать обратно с солидным количеством золота, которое даст ей будущее, свободное от бедности и голода.
«Будущее с мужчинами, подобными Блэйну, ждущими, чтобы подобрать твои объедки».
Голос, произнесший это в его сознании, был голосом Марли, и он ненавидел его предсказание. С проклятием он вонзил меч в землю. Трясущимися руками отстегнул ножны. Ровена тихо застонала во сне, когда его тень упала на нее.
Сияло солнце. Теплый ветер пробегал по высоким травам, мешая зелень и золото. Точка на горизонте становилась все больше, приближаясь к ней. Сердце Ровены переполнялось радостью. Солнце золотило волосы Маленького Фредди, мчавшегося, как дитя, в ее распахнутые объятия. Сердце Ровены шумно билось. Она стрелой неслась ему навстречу.
Ровена чуть не споткнулась, когда увидела темную тень, мчащуюся позади ее брата. Тень приближалась к нему с неотвратимостью ястреба, падающего на мышь. Ровена кричала, пытаясь предупредить его, но Маленький Фредди продолжал бежать, не ведая о нависшей над ним опасности.
Рыцарь в черных доспехах мчался по торфянику, и шелковистая белая грива коня развевалась на ветру. Его лицо скрывалось за решеткой шлема. Рыцарь уже наклонился над ее братом, нацелив в его спину копье. Грохот копыт заглушил отчаянный крик Ровены, и она упала на колени, зажав руками уши. Когда она открыла глаза, торфяник был пуст и тишину над ним нарушал лишь одинокий свист ветра.
Она припала к земле, покрытой мерцающим синим бархатом, вытянув вперед с мольбой свои руки. Над нею стоял Гарет с поднятым мечом. Ее мольбы падали в безжалостную тишину, и слезы текли по щекам. Она не должна была убегать. Она забыла о его угрозах, забыла проигрыш отца. Ее переполняло чувство непонятного стыда. Она взглянула на свое платье, но не могла вспомнить, почему ей так стыдно. Темные глаза Гарета сверкали, губы искривились в презрительной усмешке. В тот момент, когда она сплела свои пальцы, умоляя его о прощении, лезвие метнулось вниз серебряной молнией.
