Карен Рэнни - Осень в Шотландии
– Я и теперь не пытаюсь, – сухо возразил он. – Я просто извиняюсь за недопустимое поведение.
– Твое недопустимое поведение.
Он промолчал.
Несколько минут они ехали в тишине, нарушаемой лишь завыванием ветра, который снова усилился. Шарлотта испугалась, что буря утихла временно, а теперь может разыграться с новой силой. Она подняла хмурое лицо к небу и услышала за спиной смех Джорджа.
– Шарлотта, буре ты приказать не можешь. Дождь либо будет, либо нет. И с этим ты ничего не сможешь поделать.
– Я не хочу снова промокнуть. Сегодня и так тяжелый день, не хватало мне еще заболеть.
– Ты часто простуживаешься? – спросил он.
– Никогда.
– Тогда зачем волноваться?
Она бросила на него косой взгляд и отвернулась. Джордж продолжал улыбаться, и улыбка его была по-прежнему обворожительна.
– Я не волнуюсь, а проявляю осторожность.
– Полагаю, у тебя были для этого веские основания.
– А вот думать об этом тебе не стоит, – суровым тоном объявила она.
– Не стоит проявлять заботу? – спросил он.
– И это – тоже. Но я о другом – на самом деле ты не можешь знать, о чем я собиралась говорить. Меня раздражают даже твои попытки это предугадать.
– Отлично. Я попробую демонстрировать тупость. Вы, женщины, именно так думаете о мужчинах?
– Вот и еще одна вещь, которую тебе следует запомнить, – холодно продолжила Шарлотта. – Я не похожа на других женщин.
– И тебе не нравится, когда женщин пытаются лучше понять? Или я снова непозволительно проницателен?
– Должно быть, в твоем гареме масса женщин, – парировала Шарлотта. – От них ты мог кое-чему научиться.
Джордж снова улыбался. Шарлотта задумалась: сколько воспитанниц покидали в этом семестре Балфурин, мечтательно улыбаясь и бросая печальные взгляды в сторону хозяйских покоев?
– У меня нет гарема, что бы там ни утверждал Мэтью.
– Позволь мне усомниться, – непреклонным тоном произнесла Шарлотта. – Я представляю себе, каковы нравы в тех краях. Уверена, ты получал женщин в качестве даров.
Джордж расхохотался. Шарлотту так поразил его смех, что она едва не упала с лошади.
– «Добро пожаловать в нашу страну, вот вам в дар моя дочь!» Так, что ли? Уверяю тебя, ничего подобного там не было.
– Во множестве стран на Востоке нет культа уважения к женщине.
– Должен, к несчастью, согласиться с этим, – сказал он. – Но женщин мне не дарили, даже мужчины, которые испытывали ко мне благодарность.
– За что?
– Я обогатил их, – ответил он. – Они стали инвесторами в моей экспортной кампании. Я торгую. Вкладываю. То, что не нужно Пинанге, нужно Европе.
– Знаешь, Джордж, ты должен узнать обо мне еще вот что: я достаточно умная. Со мной не следует обращаться как с ребенком. Я разбираюсь в экономике.
– Тогда ты должна знать, что такое спрос и предложение. Я выясняю, на что есть спрос, и удовлетворяю его. Везде и всегда.
– Ты торгуешь опиумом? – осторожно спросила Шарлотта.
– Ни в коем случае.
– Рабами?
– Каким же замечательным человеком ты меня считаешь! Но с другой стороны, граф Марн вовсе не был образцом добродетели, ведь так?
– Ты снова делаешь то же самое, – заметила Шарлотта.
– Делаю – что?
– Отстраняешься от своих поступков. Говоришь о себе так, словно тебя здесь нет, словно все совершенное тобой сделал кто-то другой.
– Шарлотта, возможно, я совсем не тот человек, которого ты когда-то знала. Возможно, я очень изменился за последние пять лет. Так изменился, что стал совершенно другим.
– Даже физически? – спросила она.
Похоже, вопрос насторожил Джорджа.
– Ты кажешься выше, чем я тебя помню, и шире в плечах. И глаза у тебя были не такие синие. Но возможно, все эти пять лет я пыталась тебя сделать более мелким и не таким привлекательным.
– Ты считаешь меня привлекательным?
Она кивнула. Один раз. Не надо, чтобы он вообразил лишнее. Она согласилась с ним говорить – этого достаточно. Он должен считать, что ему повезло. Любая другая женщина забаррикадировалась бы у себя в комнате и не сказала бы ему ни слова.
Но она не любая женщина. У нее своя собственная, отдельная от Джорджа жизнь, полная дел и забот. И он должен это почувствовать. Он не должен – и не сможет! – пытаться ее изменить.
Словно услышав ее мысли, Джордж сказал:
– Шарлотта, я приехал в Шотландию не для того, чтобы сделать тебя несчастной. – И крепче обнял ее в седле, в ответ она выпрямила спину. – Балфурин уже близко.
Шарлотта подняла взгляд и поняла, что он прав. Через пару минут они будут во дворе замка. И она освободится. Вот только на какой срок?
– Что ты собираешься делать, Джордж?
Он сделал вид, что неправильно ее понял.
– Переоденусь в сухую одежду. Потом займусь письмами и сделкой со своим агентом в Эдинбурге.
– С агентом? – переспросила Шарлотта.
– Представитель, который продает товары от моего имени.
– Как долго ты здесь пробудешь? Раньше ты говорил мне, что не любишь Шотландию.
– А ты привязалась к ней как местная уроженка.
– Ненавижу зимы.
– Как и любой разумный человек. Хотя… – он помедлил, – я с удовольствием предвкушал холод и снег. Наверное, слишком долго прожил в раю.
– Ты можешь попробовать пожить зимой в Англии. Там в это время сыро и холодно.
– За последние пять лет мои вкусы изменились. Я нахожу Англию прекрасным местом, но ей не хватает шотландской остроты. В нашей стране есть что-то, говорящее о свободе, о самой сути человеческой натуры, одновременно воинственной и миролюбивой. Думаю, в Шотландии мы ближе к собственному «я». Англия слишком цивилизованна.
Шарлотта никогда не считала Джорджа склонным к размышлениям или к самокопанию. Этот новый человек раздражал ее и будил интерес к себе.
– Значит, ты по меньшей мере собираешься прожить здесь зиму?
– Шарлотта, если бы я не был в тебе уверен, то решил бы, что ты мечтаешь от меня избавиться. Ты не подумала, что, если я уеду, ты окажешься в сложном положении – не жена и не вдова?
– Если ты останешься, будет то же самое, – с замечательным спокойствием отвечала она, хотя ее сердце отчаянно колотилось. – Я – не жена и не вдова.
Оглянувшись, она снова увидела на его лице все ту же полуулыбку. К счастью, он смотрел не на нее, а на Балфурин. Его рука легла ей на талию. Шарлотта окаменела.
– Я не причиню тебе вреда, Шарлотта. Ты так реагируешь на любого мужчину или только на меня?
Она не ответила. Его рука поднялась выше, словно бы провоцируя спутницу на протест.
– У меня здесь есть дело. Когда я его закончу, то уеду. Не раньше.
Шарлотта обернулась и посмотрела ему в лицо. Сейчас они были ближе друг к другу, чем все эти годы. Их связывали узы, которые даже шотландские суды не спешили разорвать. И все же он был для нее незнакомцем. Он бесил ее потому, что обладал властью над ней, которую она ненавидела и презирала.
