Жюльетта Бенцони - Тибо, или потерянный крест
Тибо-то девушку узнал и удивленно приподнял брони, но ничего не сказал, а Бодуэн уже направился к Сибилле.
— Как вы красивы, сестрица! Счастье вам будет к лицу — ведь я не сомневаюсь, что в этом браке вы будете счастливы. И я надеюсь, что вы не разочаруетесь.
По знаку короля Тибо опустился на одно колено перед Сибиллой, подняв обеими руками ларец. Открыв его, девушка увидела прелестную корону — между прочим, творение Тороса: широкий филигранный золотой обруч с изумрудами и жемчугом, сделанный в виде венка из цветов и листьев.
— О, как красиво! — в восторге закричала она. — Ваше Величество, братец, вы всегда так щедры!
— Вы — моя сестра, и выходите замуж Разве может быть более подходящий случай проявить щедрость?
В порыве радости она потянулась было его поцеловать, но он мягко отстранил ее затянутой в перчатку рукой:
— Нет... Ваше удовольствие — лучшая награда для меня. Не буду вам больше мешать!
Он повернулся к двери, и тут Тибо, наклонившись к сто уху, шепнул:
— Девушка с букетом роз! Она там, у крайнего окна!
Король вздрогнул, но не произнес ни слова. Он молча шел дальше, но взгляд его теперь был прикован к Ариане. Заметив это, она покраснела, а колени ее, когда он приблизился, снова сами собой подогнулись. Когда Бодуэн подошел совсем близко, она, не выдержав его пламенного взгляда, опустила голову.
— Как вы здесь оказались? — ласково спросил король.
— Ваша августейшая и благороднейшая матушка забрала меня у отца, чтобы включить в свою свиту.
— Вот как? Тогда почему же вы сидите в одиночестве в углу? Разве вам не следовало бы присоединиться к остальным?
На этот раз она осмелилась посмотреть королю в глаза.
— Здесь больше света, а я спешу закончить отделку рукавов, — объяснила она, указывая на холмик голубого шелка, выросший у ее ног.
— Света хватит ненадолго, уже смеркается! Я... я очень рад, что вы здесь...
Сказав это, он быстро зашагал прочь, возможно, опасаясь, как бы она не повторила свой безумный поступок, но опасения его были напрасны. Последние его слова наполнили юную армянку такой радостью, что она едва не лишилась чувств, и ей потребовалось некоторое время для того, чтобы подняться на ноги, а потом снова сесть на свой табурет. Ей казалось, что в голосе Бодуэна, странно низком и глубоком для такого молодого человека, слышится ангельское пение... И этот голос волновал ее так, как не мог взволновать больше ни один голос на всем свете.
Она бы почувствовала себя еще более счастливой, если бы узнала, что и Бодуэн взволнован ничуть не меньше. Тибо понял это, когда они вернулись в королевские покои, и Бодуэн вслух подумал:
— Она здесь, во дворце! Как это удивительно! Я думал, что никогда больше ее не увижу, и вот она сидит среди придворных дам моей матушки! Просто поверить невозможно, да?
Король говорил сам с собой, и все же Тибо не постеснялся прервать его монолог.
— Она ведь сказала вам, — ваша матушка послала за ней...
— Нет, она сказала не так. Ее слова все еще звучат у меня в ушах: «Ваша матушка забрала меня у отца...» Моя мать сама ездила за ней в армянский квартал? Тому, кто хорошо ее знает, трудно в это поверить.
— Насколько я разглядел, она — весьма искусная вышивалыцица...
— Среди дам и девиц, которые окружают матушку, вышивальщиц и без нее немало! Тогда зачем ей понадобилась именно она? Постарайся разузнать, Тибо!
Щитоносец поморщился. Ему совершенно не улыбалась мысль о необходимости лезть в окружение «королевы-матери». Тем более что Рено Сидонский, нынешний ее супруг, отбыл в свои владения, чтобы встретиться там с графом Раймундом Триполитанским и имеете с ним с почестями принять маркиза де Монферра. Дело в том, что жених должен был сойти на берег в порту Сидона, и Бодуэн хотел, чтобы в Иерусалим он явился в сопровождении большой и представительной свиты. Вместе с Рено отправились Жослен де Куртене и множество баронов.
Тибо был не настолько самодоволен, чтобы вообразить, будто Аньес в отсутствие супруга станет на него покушаться. К тому же красавец-епископ Кесарийский всегда находился где-то поблизости от нее — должно быть, она постоянно пребывала в состоянии благодати, не зная угрызений совести, ведь Гераклий, похоже, «исповедовал» ее денно и нощно! Но Тибо знал, что эта непредсказуемая женщина способна поддаться минутной прихоти и не желал подвергаться ни малейшей опасности. Самым благоразумным решением было обратиться для начала к Мариетте: королевская кормилица имела доступ в покои Аньес в любое время. Однако надо было что-то ответить Бодуэну
— Я исполню вашу волю, Ваше Величество, но позвольте мне задать вам вопрос.
— Можно подумать, ты нуждаешься в моем позволении!
— Эта девушка... позвольте называть ее по имени — Ариана... мне кажется, она заинтересовала вас.
Задумчивое лицо короля осветилось улыбкой.
— Ее зовут Ариана? Какое красивое имя, и как оно ей подходит! Но, если ты это знал, почему ничего не сказал мне?
— Да потому что вы меня об этом не спрашивали. Я думал, что... что вы ее забыли.
— Разве мог я ее забыть? У ее губ вкус яблок и мяты... но что ты хотел узнать? Ты хотел задать мне какой-то вопрос.
— Вопрос? Простите, Ваше Величество... вылетело из головы.
— Ничего, потом вспомнишь.
Смуглое лицо юноши дышало невинностью и простодушием. На самом деле Бодуэн, не догадываясь об этом, уже ответил на незаданный вопрос, и Тибо понял, что он часто думает о «девушке с букетом роз». Должно быть, думал до тех пор, пока не влюбился в нее. Оставалось понять, хорошая это новость или плохая, но, вспомнив, каким сияющим взглядом смотрела на короля Ариана несколько минут назад, Тибо склонился к первому предположению: даже такой неопытный юноша, как он, без труда догадался бы, что она любит короля всей душой...
Прибытие Гийома де Монферра по прозванию Длинный Меч положило начало пышным празднествам. И радовались все искренне, потому что никто не сомневался: это будет брак по любви, нареченные полюбили друг друга с первого взгляда. Сибилла даже едва не кинулась в порыве благодарности на шею брату, выбравшему для нее такого красивого мужа. Гийому было двадцать семь лет, он был высок ростом и хорошо сложен. Его лицо могло бы послужить моделью для маски римского императора, а черные глаза составляли чудесный контраст со светлыми волосами. Его знали как доблестного рыцаря, искусно орудующего длинным мечом, висевшим у него на боку. Мудрый и рассудительный, молчаливый, но обладающий даром красноречия, он, казалось, соединил в себе все достоинства, необходимые для того, чтобы стать превосходным королем. Сибилла восхищалась им, а Монферра был с первого же мгновения покорен красотой девушки. Словом, все сошлось так, что их свадьба должна была стать настоящим праздником.
