Бертрис Смолл - По велению короля
– Сегодня к вечеру мы доберемся до монастыря, – сообщила Мэгги. – Сегодня вы переночуете в странноприимном доме.
– Прекрасно! – рассеянно ответила Эллен.
Неужели он возьмет ее сегодня ночью, в монастыре?! Сама эта мысль была греховной!
Эллен нервно вздрогнула.
Монастырь Святой Марии оказался небольшим и очень чистеньким. Их встретила мать-настоятельница. Дункан и Эллен попрощались с Мэгги. Та была явно расстроенной и притихшей. Эллен подумала, как тяжко Мэгги расставаться с братом и светской жизнью, и сочувственно посмотрела ей вслед.
– Следующие несколько месяцев ваша сестра проведет в одиночестве и молитвах, – сурово объявила настоятельница. – Она должна очистить душу от греха и мерзости светской жизни, которую была принуждена вести все это время.
– Она почти все время пробыла в Даффдуре, – тихо ответил лэрд, – и я крайне благодарен, что вы позволили ей приехать и заботиться о моей жене.
– Мне дали понять, что речь идет о подопечной короля, – насторожилась мать-настоятельница.
Лэрд поспешно объяснил, как обстоят дела.
– Вот как? – кивнула мать-настоятельница. Впервые на ее худом лице отразилось некое подобие эмоций. – Я все прекрасно понимаю! Как благородно со стороны короля дать ей мужа, учитывая, что она потеряла все. Даже беднейшая девушка, вступая в мой монастырь, приносит свое приданое.
– Король сумел вытянуть приданое из Макдоналда в обмен на земли Эллен.
К полному изумлению Дункана, монахиня отрывисто рассмеялась.
– Умный он паренек, наш король, – заметила она. – А вы, миледи, – счастливица.
– Думаю, вы правы, – согласилась Эллен.
– Ваша жена и ее служанка могут провести ночь в стенах нашего монастыря, – решила мать-настоятельница. – А вот вам и вашим людям придется ночевать под открытым небом. Мы крайне редко позволяем мужчинам, если не считать священников, входить в пределы монастыря. Но сегодня вечером вам принесут горячий ужин, а после завтрашней мессы – и завтрак тоже.
– Мы уедем еще до службы, – покачал головой лэрд, – Солнце встает рано, и если повезет, мы доберемся до Даффдура еще до заката.
Монахиня кивнула.
– Англичане пока что нас не тревожат, – сообщила она и, вынув из рукава маленький колокольчик, позвонила. Почти сразу же к ним подбежала молоденькая монахиня. – Сестра Мэри Мишель, проводи леди и ее служанку в наш странноприимный дом, А лэрду нужно идти.
– Увидимся завтра, – прошептал Дункан. – Боюсь, для брачной ночи это место не совсем подходит.
Его глаза лукаво блеснули, и Эллен невольно улыбнулась.
– Честно говоря, я об этом не думала, – солгала она.
Дункан немного помолчал.
– Скоро нам предстоит узнать друг друга лучше. Но тебе нет нужды меня бояться, – заверил он и, поцеловав ее руку, направился к ожидавшим его мужчинам.
Эллен вздохнула. Всю свою жизнь она готовилась к свадьбе с одним мужчиной, только чтобы оказаться замужем задругам. Несмотря на несколько месяцев, проведенных Эллен в Даффдуре, муж по-прежнему оставался малознакомым ей человеком. Она знала о ведении дома все, что должна знать хорошая хозяйка, но сам Дункан был для нее загадкой. Маргарет Стюарт не поощряла своих подопечных заигрывать с мужчинами, хотя большинство девушек, отданных под ее покровительство, уже познали, что такое любовь. Но Эллен была обручена с Доналдом Макнабом и оставалась ему верна, не желая погубить свою репутацию и опозорить родных. А теперь она принадлежит к семье Армстронг и будет жить на границе, а не в горах. И ее первейшая обязанность – дать мужу наследников.
Эллен уже знала, что предшествует появлению на свет ребенка. Мужчина изливает свое семя в женское чрево. Семя укореняется, и ребенок начинает расти, пока ему не приходит время появиться на свет. Все это кажется не слишком приятным, но она помнила, как другие девушки возвращались с тайных свиданий со своими возлюбленными раскрасневшиеся, блестя глазами и с мечтательным видом. Должно быть, им известно нечто такое, о чем Эллен понятия не имеет. Но что именно? Наверное, Дункан все ей расскажет. Он действительно славный человек.
Сестра Мэри Мишель повела их к маленькому каменному домику у самых ворот.
– В очаге уже разведен огонь. Скоро вам принесут ужин, – сообщила она и поспешно ушла.
– Эти монахини не слишком разговорчивы, – заметила Пейги.
– Мэгги сказала, что у них очень строгий орден, – пояснила Эллен.
Женщины вошли в дом. Здесь была только одна комната с большим очагом. Эллен добавила дров к крошечному огоньку, который, очевидно, лишь недавно занялся. Пламя поднялось едва не к потолку, но быстро опало. Постепенно в холодном, сыром помещении стало теплее.
– А тут, в чулане, тюфяки, – объявила Пейги, открывая дверцу у очага. Вытащив тюфяки, она сильно их встряхнула и довольно пробормотала: – Клопов нет. Конечно, это не самая мягкая кровать, на которой мы когда-либо ночевали, миледи, но и не самая плохая.
В комнате почти не было мебели. Эллен поежилась. До чего же неуютно! Всего один стол и пара табуреток, да метла в углу.
В дверь постучали. Вошла другая монахиня с подносом, который и поставила на стол. Кивнув им, она молча ушла. Эллен с Пейги переглянулись и уставились на поднос. Две корки каравая, наполненные горячим овощным супом, тонкий ломоть сыра и, к их удивлению, маленький круглый каравай. Кроме этого, на подносе стояли графин с разбавленным водой вином и единственный деревянный кубок.
– Подозреваю, что сыр и хлеб придется оставить на утро. Милорд сказал матери Мэри Эндрю, что мы уедем с первыми лучами солнца.
– В таком случае нужно уберечь их от крыс и мышей, – рассудила Пейги. Она пересекла комнату, открыла чулан, где хранились тюфяки, и, наклонившись, провела рукой по стене в поисках дыр, которые могли бы прогрызть крысы. Ничего. Значит, никто их не потревожит. – Клади сюда, – велела она Эллен. – И заверни сыр в салфетку, чтобы к утру не высох.
Спрятав будущий завтрак, женщины принялись за овощной суп, налитый в черствые хлебные корки. Суп оказался не только горячим и с пряностями, но на удивление вкусным. Они съели все до последней капли, после чего перешли к очагу и стали медленно жевать корки, пока не осталось ни крошки.
– Вижу, они не скупятся, – заметила Эллен и, отпив вина, передала кубок Пейги.
Закончив ужин, женщины воспользовались ночным горшком, легли на тюфяки прямо в одежде и накрылись тонкими одеялами. Обе плохо спали и поднялись, как только в комнате посветлело. Воды для умывания не нашлось, поэтому они пригладили волосы и платья, съели хлеб и сыр и вышли во двор. Лошадь Эллен уже привели и оседлали. Эллен сунула медную монету в руку привратницы и поблагодарила ее улыбкой. Монахиня открыла ворота и выпустила женщин. Лэрд и его люди уже сидели в седлах. Пейги вскарабкалась на повозку, и маленький отряд пустился в дорогу.
