Стрекоза в янтаре - Диана Гэблдон
Они нашли ее у самого края круга, она лежала без чувств, бледная, как только что поднявшаяся на небо луна, и лишь капли крови, медленно сочившейся из пораненных ладоней, свидетельствовали о том, что сердце ее еще бьется.
О своем безумном спуске вниз, к тропе, к машине, когда вес Клэр мертвым грузом давил ему на плечи, неловко подталкивая его, когда он спотыкался на камнях, а ветви цеплялись за его одежду, он предпочитал не вспоминать.
Спуск по проклятому холму лишил его последних сил, и уже Брианна везла их к дому — руки ее, как клещи, впились в руль, лицо окаменело. Скорчившись на сиденье рядом с ней, Роджер видел в боковом зеркале последний слабый отблеск на вершине холма, где, словно дымок от пушечного выстрела, плыло маленькое светящееся облачко — немое свидетельство воинственного прошлого.
Теперь Брианна склонилась над диваном, где лежала ее мать, неподвижная, как каменное изваяние на саркофаге. Роджер с содроганием взглянул на очаг, где притаилось дремавшее пламя, и включил маленький электрический камин, которым его преподобие согревал ноги зимними вечерами. Его прутья раскалились, стали оранжевыми, камин громко и дружелюбно загудел, развеивая гнетущую тишину кабинета.
Роджер присел на низенькую скамеечку около дивана, чувствуя себя усталым и опустошенным. Призвав на помощь последние остатки решимости, он потянулся к телефонной трубке, но его рука повисла в нескольких дюймах от телефона.
— Может быть… — Ему пришлось остановиться, чтобы прокашляться. — Может быть… вызвать врача? Или полицию?
— Нет, — решительно ответила Брианна, склоняясь над диваном. — Она приходит в себя.
Опущенные веки дрогнули, при воспоминании о перенесенной боли на мгновение сжались и открылись. Чистые и прозрачные, как мед, глаза обежали комнату, скользнули по лицу Брианны, в напряжении застывшей около Роджера, и остановились на его лице.
Губы Клэр, бескровные, как и все лицо, шевелились, пытаясь что-то сказать, наконец ей удалось выговорить:
— Она… ушла?
Ее пальцы царапали юбку, оставляя на ней темные следы крови. Руки Роджера инстинктивно сжались в кулаки, ладони покалывало. Значит, она тоже судорожно цеплялась за камни и траву, пытаясь устоять перед влекущей силой прошлого. Он закрыл глаза, изгоняя воспоминания об этом манящем проломе в скале, и кивнул.
— Да, она ушла.
Ясный взгляд сразу устремился к лицу дочери, брови вопросительно приподнялись. Но вопрос задала Брианна.
— Значит, это правда? — нерешительно спросила она. — Все это правда?
Роджер почувствовал легкую дрожь, пробежавшую по телу девушки, и, не раздумывая, взял ее за руку. Он невольно поморщился, когда она крепко сжала его ладонь, и вдруг в его памяти всплыли слова из проповеди пастора: «Блаженны невидевшие и уверовавшие». А как же быть тем, кто должен видеть, чтобы верить? Вера, обретенная через увиденное — невероятное и пугающее, случившееся рядом с ним, — ужасала: он не мог охватить и принять все сокрушительные последствия этой веры.
Видя, что девушка уже готова принять правду, Клэр постепенно оживала. Бледные губы изогнулись в некоем подобии улыбки, глубокая умиротворенность разлилась по бледному напряженному лицу, засияла в золотистых глазах.
— Да, правда. — Слабый румянец появился на бледных щеках. — Разве мать будет тебе лгать?
И она снова закрыла глаза.
Роджер потянулся, чтобы выключить электрокамин. Ночь была холодной, но он больше не мог оставаться в кабинете, этом временном прибежище. Он все еще испытывал слабость, но дольше медлить не мог. Принятое решение должно вылиться в действие.
Только на рассвете полиция и судебный врач закончили свою работу. Они заполняли какие-то бланки, высказывали суждения, принимали решения — словом, делали все, чтобы как-то объяснить случившееся.
«Блаженны невидевшие, — подумал Роджер, — и уверовавшие».
Особенно в данном случае.
Наконец они уехали со своими бумагами, значками, машинами с мигалками, чтобы проследить, как увозят останки Грега Эдгарса, выписать ордер на арест его жены, которая заманила мужа в смертельную ловушку, а сама сбежала.
«Сбежала — это мягко сказано», — подумал Роджер, не уставая удивляться.
Измученный душой и телом, Роджер оставил мать и дочь на попечение Фионы и врача, а сам отправился спать. Даже не потрудившись раздеться или хотя бы откинуть одеяло, он упал на кровать и погрузился в желанное забвение.
Проснувшись перед самым заходом солнца от сосущего чувства голода, он спустился вниз и увидел, что его гости, по-прежнему молчаливые, но не столь взволнованные, помогали Фионе готовить ужин.
Трапеза проходила в безмолвии, но обстановка за столом не была напряженной. Казалось, что все они связаны между собой невидимой нитью. Брианна сидела рядом с матерью и, передавая еду, то и дело, словно ненароком, касалась ее, как будто хотела убедиться, что она реальна. Изредка она бросала на Роджера быстрый застенчивый взгляд из-под ресниц, но не заговаривала с ним.
Клэр говорила мало и почти ничего не ела, просто сидела, спокойная и тихая, как озеро под солнцем, и думала о чем-то своем. После ужина она извинилась и, сославшись на усталость, уселась на широкий подоконник в конце зала. Брианна бросила быстрый взгляд на мать — та сидела, повернувшись к окну, заходящее солнце четко обрисовывало ее силуэт — и пошла на кухню помогать Фионе. Роджер, чувствуя приятную тяжесть в желудке, отправился в кабинет, чтобы подумать.
Прошло два часа, но он не многого достиг в своих размышлениях. На столе и на секретере громоздились стопки книг, раскрытые тома лежали на стульях и диване; зияющие дыры на книжных полках свидетельствовали о неудачных попытках найти то, что ему сейчас было нужно.
Спустя некоторое время он все-таки нашел его. Этот небольшой отрывок он запомнил еще с того момента, когда только начал исторические изыскания по просьбе Клэр Рэндолл. Тогда результаты его поисков принесли ей успокоение; теперь будет совсем не так — если он решится ей рассказать. Но как можно промолчать, если он прав? А он наверняка прав. Дело касалось той необычной могилы, вдали от Куллодена.
Роджер провел по щеке и почувствовал под рукой грубую щетину. Немудрено, что со всем этим он забыл побриться. До сих пор, закрыв глаза, он ощущал запах дыма и крови; видел отблеск огня на темной скале и развевающиеся белокурые волосы, которых он почти коснулся. Он задрожал при этом воспоминании, и его вдруг охватило негодование. Клэр перевернула его жизнь с ног на голову, почему он должен щадить ее? И Брианна, если уж она знает правду, не должна ли она знать и об этом?
Клэр все еще сидела в конце холла, поджав под себя ноги и глядя в
