Тень Исиды - Виктория Анатольевна Воронина
- Ты несправедлива ко мне, Амнерис, я не мог заступиться за тебя, когда сам бог Себек выбрал тебя своей жертвой! – воскликнул молодой вельможа. – Но теперь Себека умилостивили богатой жертвой и я пришел за тобой, поскольку я первый просил тебя стать моей женой и право первенства за мной. И если ты отказываешься, я силой возьму и женюсь на тебе, упрямица!
С этими словами Техути схватил сопротивляющуюся ему девушку на руки и побежал с нею в сад, где его ожидали сообщники. Амнерис не прекращала своего сопротивления и громко звала любимого мужа на помощь.
- Радамес! Радамес! Спаси меня! – взывала дочь Хоремхеба, с ужасом сознавая, что силы не равны и она ничего не может предпринять против своего похитителя.
Радамес как раз в это время шел в спальню с богатыми дарами для своей прекрасной жены. Услышав ее полный страха голос он выронил большой ларец полный драгоценных женских украшений и помчался на ее зов быстрее разъяренного льва.
Сообщники Техути попытались преградить ему путь, но он расшвырял их по сторонам, словно надоедливых котят. Несколько крепких ударов кулаком оказалось достаточно, чтобы вывести из строя всех противостоящих ему противников. Его сопернику ничего другого не оставалось, как выпустить Амнерис из своих рук перед самым выходом из сада на улицу и выхватить меч для спасения своей жизни. Однако Радамес уже после двух выпадов обезоружил Техути, и подоспевшие слуги молодого военачальника связали врага своего хозяина и его людей.
Не обращая больше внимания на обезвреженного похитителя, Радамес поспешил к молодой жене и пылко обнял ее.
- Бедняжка моя, ты еще не успела оправиться от нападения крокодила и подверглась нападению негодяя, желавшего учинить над тобою насилие, - с глубокой нежностью сказал он ей.
Слова любимого мужа звучали для Амнерис самой желанной музыкой на свете и она, обхватив его мощную шею своими изящными руками, пролепетала:
- Не оставляй меня надолго одну, мой возлюбленный брат. Только с тобой я чувствую себя в безопасности.
- Я всегда буду защищать тебя, дивный цветок долины Нила, - не раздумывая, пообещал юной жене Радамес. Он взял ее на руки и, беспрестанно шепча ей на ушко любовные признания понес обратно в спальню откуда Амнерис была только что дерзко похищена сыном царского казначея.
Бестолковые рабыни засуетились возле них, показывая, что они собрали все уроненные Радамесом драгоценные украшения, но влюбленным в этот счастливый час воссоединения не было никакого дела до дорогих безделушек. Их влюбленные глаза сияли ярче всех драгоценных камней на свете, и они желали одного – чтобы их оставили наедине. Радамес велел всем женщинам уйти и повернулся к жене.
Амнерис, облаченная практически в ничто, в легкое как дуновение ветерка рубашку, лежала на кровати вся обратившись в ожидание. Ее пышные волосы дождем разметались на подушке, покрывало сбилось как после упорной борьбы. Она еще не совсем оправилась от происшествия с Техути, но теперь ей было спокойно, ведь ее любимый муж находился рядом с нею.
Радамес, не отрывая от нее восхищенного взгляда, подошел ближе, легко касаясь босыми ногами пола. Как только он наклонился над Амнерис, чтобы поцеловать ее, ее маленькое сердечко пропустило гулкий удар, а затем от волнения ускорило темп. Настал долгожданный миг, и она вся подалась вперед, чтобы слиться в любовном экстазе с тем, кто был ей дороже всех на свете.
- Пожалуйста… - скорее выдохнула, чем прошептала Амнерис, и ее мольба о любви окончательно покорила Радамеса. Ему безумно нравился звук ее мелодичного голоса, такой же нежный как первые проблески утреннего солнца и такой же страстный, как огонь, играющий в ее темных глазах. Потеряв всякое самообладание, Радамес схватил трепещущее девичье тело, как лев хватает пойманную лань и на Амнерис обрушился целый водопад его поцелуев.
Огненные ласки сводили их обоих с ума, и им не хотелось останавливать головокружительный танец своих тел. Желание закончить это буйство долгожданным экстазом граничило с острым желанием нескончаемого наслаждения. Не желая больше мучить себя и ее, Радамес страстно соприкоснулся своим мужским естеством с ее женскими глубинами, и из груди Амнерис вырвалось не то испуганный, не то восхищенный возглас: «Аа-ахх!».
Радамес испугался того, что причинил ей слишком сильную боль и поспешно откинулся назад. Но Амнерис протестующе привлекла его обратно, и они возобновили восхитительное знакомство самых потаенных уголков своей души и тела. В первую брачную ночь им открылась тайна, словно подсказанная самой богиней любви и красоты Хатхор – они две половинки единого целого и ни с кем и никогда им не будет так хорошо и уютно. Утро утомленная любовью Амнерис встретила по-прежнему находясь в объятиях Радамеса и они, затаив дыхание сообща наблюдали за тем, как из лотосов Нила рождается солнце. Оно знаменовало их новую жизнь, полную счастья и довольства.
Техути больше не потревожил их покой. Узнав о его преступлении, визирь Хоремхеб пришел в великий гнев и стал требовать смертной казни для похитителя своей дочери. Мягкосердечный фараон Иниотефф тоже возмутился проступком молодого вельможи, но к своему казначею Сефу он тоже благоволил, и несчастному отцу неразумного юноши удалось своим мольбами спасти его жизнь. Но взамен Техути назначили наказание, которое показалось многим мужчинам хуже всякой смерти – фараон приказал женить его на главной поварихе царской кухни – толстой и чрезвычайно сварливой Пебатме, которую обходили стороной все женихи.
» Глава 11
Нефер сидела в одиночестве в саду и печально смотрела как темнокожий мальчик-слуга усердно кормил с тарелки ручных цапель. Больше тридцати дней прошло после свадьбы Амнерис, но тоска по покинувшей родительский дом подруге не оставляла воспитанницу великого визиря. К ней примешивалась боль оттого, что юная супруга Радамеса совсем забыла про нее. Нефер сначала с пониманием отнеслась к тому, что подруга, увлеченная началом совместной жизни с любимым мужем, не стремилась вновь увидеться с нею, но время шло, и ее отношение к длительному равнодушию Амнерис начало меняться. Такое длительное безучастие означало, что она ничего не значила для Амнерис, если та отбросила ее в сторону, словно старую
