Опасные удовольствия - Лонг Джулия Энн
Голос Колина дрогнул, пальцы сжались в кулак. Он несколько раз стукнул себя по бедру.
– Вы замужем, миссис Гринуэй? – помолчав, спросил Колин.
– Нет, – поспешно ответила Мэдлин, вопрос застал ее врасплох.
– А были?
– Да.
Колин криво улыбнулся и, не глядя на нее, передал ей бурдюк с водой.
– Что случилось с вашим мужем?
Мэдлин сделала глоток воды.
– Он умер.
Колин стер крошки со щеки, затем повернулся к Мэдлин и пристально посмотрел на нее.
– Вы страдали?
Мэдлин показалось, будто ее ударили под дых. Возможно, это был единственный вопрос, на который она честно ответила. Он опасный, этот Колин Эверси.
– Да, мистер Эверси, страдала.
Она вернула ему бурдюк.
– Он погиб, на войне?
– О нет, войну он пережил, – с иронией в голосе заметила Мэдлин. – Он тяжело болел.
– Вы уверены, что не застрелили его случайно из своего пистолета?
Вопрос прозвучал насмешливо, но она чувствовала, что за ним кроется нечто большее. Колин Эверси по-прежнему не доверял ей. Как, впрочем, и она ему. Она много чего знала о нем, он не знал о ней ничего, так хотела Мэдлин.
– Я никогда не стреляю случайно.
Колину понравился ответ, он даже улыбнулся. В луже отражалось небо, часть экипажа и часть Колина тоже. День выдался теплый, пахло навозом и углем, всякими отбросами, а из небольшого садика за графским домом доносился аромат цветов.
– У вас есть дети, миссис Гринуэй?
Мэдлин беспокойно заерзала.
– Вас это не касается, мистер Эверси.
– Я просто стараюсь поддерживать беседу во время трапезы, – не глядя на Мэдлин, ответил Колин. Он, прищурившись, смотрел в небо, как будто там можно было отыскать человека в сюртуке с перламутровыми пуговицами. А Мэдлин поймала себя на том, что не может отвести от Колина глаз. Темно-каштановые волосы с медным отливом вились на висках и над ушами и блестели на солнце. Ресницы повторяли цвет волос. На подбородке начала темнеть щетина, но тени под глазами исчезли. Крепкий сон на мешках с мукой сделал свое дело.
– Сегодня очень тепло, правда? – сказала наконец Мэдлин. – Дождя не будет. Хоть бы подул ветерок, иначе вечерами будет невыносимо жарко. Наверное, год будет засушливым.
Колин повернулся и несколько мгновений тупо смотрел на нее, потом рассмеялся:
– Очень хорошо, миссис Гринуэй, вы правы, погода – отличная тема для разговора.
У него искрились глаза, когда он, рассмеявшись, прищурился, а в уголках глаз собрались морщинки. Мэдлин медленно отвела взгляд, не в силах смотреть в эти прекрасные глаза.
Мэдлин не могла понять, что с ней происходит, и, обдумывая ответ, наклонилась и нарисовала цветок в пыли. Таким образом, она давала себе время подумать.
Колин критическим взглядом окинул рисунок.
– Я бы нарисовал грудь.
Мэдлин, не сдержавшись, рассмеялась. Колин умел пробиваться в неожиданных местах, обнаруживать новую брешь в ее броне, пока она заделывала предыдущую.
Но когда она встретилась с его взглядом, его улыбка исчезла, задержавшись лишь в уголках губ. Глаза потемнели, взгляд стал твердым. Мэдлин поняла, что они оба вспоминали те моменты, когда прятались в шкафу, и сейчас она пережила их еще раз: его дыхание рядом с ее ухом, легкое касание рукой груди, ощущение крепкого тела у себя за спиной, мурашки по коже рук и спазм, перехвативший от волнения горло.
Но она справилась с собой, не позволила эмоциям отразиться на ее лице и хладнокровно отвела взгляд. Во всяком случае, она надеялась, что у нее получилось именно так.
«Я же не наивная девчонка», – напомнила себе Мэдлин. Она – женщина, причем сделанная не изо льда, и Колин, бесспорно, привлекательный мужчина. Фактически благодаря своей привлекательности он и добился успеха. Тот факт, что она по-прежнему не доверяет этому человеку, не означает, что он не может волновать ее тело. Но больше она не представит ему такой возможности.
Мэдлин едва не рассмеялась над собой, осознав, что держать свои чувства в узде намного легче, когда не смотришь на Колина. Можно резко спросить: «Вы надеетесь и впредь быть полезным? Считаете, что мы сможем найти этого посыльного с удивительными пуговицами на сюртуке?»
Колин съел хлеб с ветчиной и хотел было вытереть руки о свою одежду, но потом достал носовой платок, вспомнив, что рядом находится Мэдлин, и воспользовался квадратиком муслина, тщательно обтерев каждый палец. Потом передал платок Мэдлин, и она тоже вытерла руки.
– Не знаю, с чего начинать поиски. Если Гарри и Элеонора действительно проявляли осторожность, возможно, этот замечательный доктор – единственный, кто знает об их отношениях. Но зачем ему понадобилось воспользоваться своей осведомленностью? Я никогда не слышал, чтобы его упоминали в качестве члена клуба «Меркурий». Мне кажется, Маркус непременно упомянул бы о нем.
– Когда вы сказали «воспользоваться своей осведомленностью», вы имели в виду, почему он воспользовался информацией, чтобы ложно обвинить вас, потом вас же спасти и убить меня?
– Я старался соблюдать осторожность, – с иронией в голосе признался Колин, – но вы правы, именно это я имел в виду. А вы знаете доктора?
– Да.
– Вы лично знакомы с доктором Огастом?
– Да.
Колин слегка нахмурился.
– Меня восхищает ваш словарный запас, миссис Гринуэй.
– Нам следует поехать на Биддлгейт-стрит, – сказала Мэдлин, – он там живет.
Мэдлин внезапно почувствовала сильную усталость, но эта усталость не имела никакого отношения к бессонной ночи. Она думала, что еда придаст ей силы, но она только укрепила ее разум, что в данной ситуации было не самым важным. Потому что все происходящее казалось слишком далеким от реальности.
Но выбора у них не было. Что станете Колином Эверси, если они не смогут доказать его невиновность?
Что станет с ней, если она больше не заработает ни единого пенни?
– Зачем вам нужны деньги, миссис Гринуэй? – словно прочитав ее мысли, вежливо спросил Колин.
– Что, простите?
– Вы говорили мне, что вам срочно нужны деньги. Зачем? Долги? Шантаж? Куда бы вы отправились, если бы не пошли со мной?
Почему, собственно, он должен доверять ей? Видимо, он вспомнил, что за его поимку ей было обещано вознаграждение.
Мэдлин было интересно, о какой сумме могла идти речь и хватило ли бы ей этих денег, чтобы добраться до Америки.
– Я собиралась уехать за границу, – холодно сообщила Мэдлин. – Мне очень нужны деньги, мистер Эверси, много денег. Спасая вас, я потратила все, до единого пенни.
– Я слышал в Ботани-Бей[4] замечательно в это время года.
– Весьма остроумно, но я имела в виду другую страну. Америку.
– От чего вы бежите, миссис Гринуэй?
– Забавно слышать это от человека, которого я спасла от виселицы.
Колин улыбнулся, прислонился к стене и снова посмотрел на небо.
Итак, у них вновь установилось обоюдное недоверие друг к другу. Но на лице Колина играла легкая улыбка, словно он знал, что со временем узнает о Мэдлин Гринуэй все, что его интересует.
Его уверенность раздражала, он полностью подчинил ее себе.
Видимо, вопросы, которыми он донимал ее, помогали ему отвлечься от собственных мыслей. Ведь его едва не повесили за преступление, которого он, возможно, не совершал, не исключено, что за всем этим стоит любимый брат – он теперь может жениться на женщине, которую всю жизнь любил.
В голосе Колина она слышала такую же усталость, какую ощущала сама. Не связано ли это с бесплодной попыткой доказать когда-либо свою невиновность, если он действительно невиновен. Или с тем, чтобы снова поверить кому-то и чтобы поверили ему.
Насколько легче было бы все, не старайся Колин привлечь к себе ее внимание.
Колин указал рукой на сверток с едой и вопросительно поднял бровь. Мэдлин покачала головой, она больше не хотела есть. Он завязал салфетку и быстро встал, подняв узелок, и протянул ей руку.
