Анита Миллз - Дикая роза
Сказав это, она отправилась на кухню.
– Скажите ей, пусть не беспокоится насчет кофе, – крикнул он Коре вдогонку.
Но он ждал ее прихода, хотя и с некоторым опасением. Все-таки странно, что человек, совершивший в своей жизни сотни добрых дел, часто даже не помнит о них, зато не может забыть один-единственный случай, когда он не сумел помешать злу. Все эти три года он убеждал себя, что они с Риосом сделали все, что могли, и понемногу начал верить в это. Теперь же, когда он встретился с Энни Брайс, вместо бестелесного образа на фотографии он увидел перед собой женщину, облеченную в плоть. И ему сразу перестало казаться, что тот проливной дождь, и та грязь, и те вздувшиеся реки могут служить оправданием того, что он не смог уберечь Энни и ее маленькую дочь от неволи, а ее крошечного сына от гибели.
– Добрый вечер, капитан, – тихо сказала Энни, появившись в дверях.
Он неуклюже привстал. Хотя до этого он видел ее три раза, ему не удавалось толком ее рассмотреть; он успел лишь заметить, что она блондинка и у нее голубые глаза. А теперь, когда у него появилась возможность поближе к ней присмотреться, он почувствовал себя еще более неловко.
Волосы у нее были гладко причесаны и разделены посередине пробором, а сзади она собрала их в узел, что придавало ей строгий и в то же время трогательный вид. Ему подумалось, что немногие женщины решились бы на такую прическу – только лишь самые красивые. Тонкие, правильные черты лица – и глаза, конечно, тоже – позволяли ей как угодно укладывать волосы без ущерба для внешности. Только слепой не заметил бы, до чего у нее выразительные глаза. Хэп не мог понять, как, имея такие глаза, ей удалось заставить Молодого Быка поверить, будто она не в своем уме.
– Вас что-то смущает?
– Нет, нет, – пробормотал он. – Просто я подумал, какая вы стали чистая.
Господи, что за глупость он сморозил! До чего же он все-таки неотесанный!
– Извините. Надеюсь, вы понимаете, что я ничего такого не хотел сказать, – пробормотал он сконфуженно. – Человек, дожив до моих лет и так и не женившись, теряет представление о том, как разговаривать с дамой. Да и вообще, я не так часто бываю в обществе женщин.
Она улыбнулась одними губами.
– Мне кажется, вам не за что извиняться. Кстати, все восхищаются вами, капитан. – Она прошла в комнату и поставила на низенький столик поднос. – Кора не знает, пьете ли вы кофе со сливками или с сахаром, так что выбирайте.
Он откинулся на спинку дивана и, посмотрев на нее, сказал:
– Мне сахару, и побольше. Парень, которого мне пришлось вырастить, никогда не умел варить приличный кофе, и, чтобы перебить этот вкус, я привык класть много сахару. Зато из него получился приличный человек, ну а то, что он не умеет варить кофе, – с этим ничего не поделаешь.
– Клей Макалестер – ведь так его зовут?
Его лицо оживилось:
– Вы о нем слышали?
– Причем и от той, и от другой стороны.
– Значит, команчи не забыли о нем, как и он о них.
– Да, они его помнят.
Он положил в крошечную чашку три полные ложки сахара, тщательно перемешал, отпил получившуюся смесь, убедившись, что кофе стал сладким, как сироп, – как раз по его вкусу, а она все это время сидела и с изумлением наблюдала за ним.
– Наверно, это можно намазывать на блины, – произнесла она наконец.
– Я иногда так и делаю, – сознался он и, сделав еще один глоток, спросил: – У вас все нормально?
– В общем-то да, но я собираюсь ехать домой.
– Знаете, нельзя во всем винить одного Дейвидсона. Дело скорее в этой чертовой мирной политике. Но следующим летом все должно измениться.
– Это-то меня и пугает. У меня такое ощущение, что, прежде чем это случится, я должна успеть что-то сделать, а время между тем на исходе – словно перед глазами песочные часы и почти весь песок уже высыпался.
– Но этого уже ничем не остановишь, – мягко произнес он. – А может быть, именно после того, как их загонят в резервацию, и обнаружится ваша девочка. Пожалуй, другим способом ее не найти.
– Но я не могу сидеть сложа руки и ждать. Мне нельзя рисковать, зная, что она при этом может погибнуть. Я должна найти ее до этого, сэр. – Она долгое время не отрывала невидящего взгляда от печки, а затем, покачав головой, медленно повторила: – Нет, я не могу позволить себе ждать. Приеду домой – сразу же отправлюсь в Остин.
– Политикам нельзя доверять, миссис Брайс. Лучше уж обратитесь в газеты. Поверьте мне, я знаю. В свое время политики обошлись со мной, скажем так, не совсем красиво.
– Начну с губернатора. Расскажу ему о Сюзанне и послушаю, что он скажет.
– Думаю, немного.
– Но почему вы так уверены? – досадливо возразила она. – У вас нет оснований так говорить! Она все-таки гражданка Техаса, капитан Уокер. И, кроме того, она просто маленькая девочка.
– Поверьте, я вам очень сочувствую.
– Сочувствуете, говорите? Так вот, мне все сочувствуют, капитан, все до единого, однако никто ничего не хочет для меня сделать. Но я не отступлюсь от своего. Даже если весь мир останется глухим к моим просьбам, я все равно вызволю свою дочь, а надо будет, так поеду туда сама, не сомневайтесь, капитан Уокер, – горячо закончила она.
– Ох и нелегко будет найти ее после стольких лет.
– Вы повторяете слова подполковника Дейвидсона.
Она произнесла это с такой горечью, что ему захотелось как-то ее утешить, но что он мог ей сказать?
– Послушайте меня, миссис Брайс, вы должны знать, что шансов найти вашу девочку практически нет. Я прекрасно понимаю, насколько тяжело вам такое слышать, но в вашем положении лучше всего было бы постараться взять себя в руки и сказать себе, что нужно как-то жить дальше.
– И все-таки она жива. Иначе просто не может быть. Учтите, тот индеец отдал за нее коня, значит, он собирался ее у себя оставить.
– Возможно. Но если бы даже о ней заботились, как о своей, нет никаких гарантий, что она осталась жива. Черт возьми, вам же отлично известно, в каких условиях они живут.
– А я говорю вам, она жива!
– Вы должны смотреть в будущее, а не в прошлое. Возможно, в вашей жизни появится другой человек – человек, который… который поможет вам управляться с вашей фермой, и об этом тоже нельзя забывать. Вы ведь такая привлекательная женщина, а поэтому… – Он остановился, заметив вдруг, каким горестным стало выражение ее лица.
– Я скорее умру, чем допущу такое, – произнесла она глухим, безжизненным голосом, крепко сжав переплетенные пальцы рук. – Ко мне больше не прикоснется ни один мужчина – до конца моих дней; мне кажется, от поцелуя мужчины меня попросту бы стошнило. Нет, я уверена в этом.
– Простите, я не хотел вас расстраивать. Но мне кажется, вы причиняете себе напрасную боль.
