Анна-Мария Зелинко - Дезире
С этими словами я вбежала в дом и захлопнула дверь.
Сейчас, оставшись в кухне Клапенов, я чувствую не усталость, а страшную, сокрушающую разбитость. Я не могу спать. Я ни за что не усну. Я сижу и пишу. Завтра Бернадотт придет сюда, но меня здесь уже не будет. Где я буду завтра, я еще не знаю…
Глава 8
Марсель, спустя три недели
Я была очень больна. Насморк, ангина, сильнейшая лихорадка и то, что поэты называют «разбитое сердце». Я продала в Париже золотой медальон Мари, и мне хватило денег как раз для того, чтобы вернуться домой. Мари тотчас уложила меня в постель и позвала доктора, потому что я металась в жару. Он не мог понять, каким образом я могла так сильно простудиться, так как в Марселе стоит прекрасная погода и уже давно не было дождя. Мари известила маму о моей болезни, и мама быстро приехала, чтобы ухаживать за мной. Пока никто не знает, что я ездила в Париж.
Сейчас я лежу в шезлонге на террасе. Меня закутали в несколько одеял, и все ахают, что я похудела и очень бледна. Жозеф и Жюли вернулись из своего путешествия и сегодня придут к нам. Надеюсь, что мама разрешит мне встать.
На террасу вбежала Мари. Она в волнении размахивает каким-то листком. А, это бюллетень о событиях в стране!
Генерал Бонапарт назначен командующим внутренними войсками. В столице восстание, вызванное голодом, было подавлено Национальной гвардией.
Сначала буквы листка плясали перед моими глазами. Но постепенно я приноровилась. Наполеон командует армией нашей страны! Директор Баррас согласился назначить командующим всех внутренних войск заштатного генерала Наполеона Бонапарта! Принимая назначение, этот генерал потребовал безотчетных полномочий и получил их. Тогда он назначил командующим артиллерией молодого кавалерийского офицера Мюрата, и тот расположил пушки на севере, западе и юге от Тюильри. Пушки защитили дворец со стороны улицы Сен-Рош и моста Руаяль.
Толпы восставших остановились, как только прозвучал первый залп. Восстановлены порядок и спокойствие. Директоры Баррас, Ларевельер, Летурнер, Ребиелл и Сарно благодарили человека, который спас Республику от нового хаоса и утвердили его назначение командующим внутренними войсками…
Я попыталась осознать все это. Мне вспомнился слышанный мною разговор в гостиной м-м Тальен: «Что вы скажете, Фуше, о маленьком бедняке, который увивается вокруг Жозефины?» И дальше: «Если бы я был Баррасом, я расстрелял бы эту толпу, дорогой Фуше. Только нужно найти кого-нибудь, кто готов был бы стрелять в народ»…
Я подумала: «Только один залп… И скомандовал „Пли“ — Наполеон. Наполеон стрелял в толпу из пушек»…
Да, в толпу… Так написано в этом листке. Толпа — это те люди, которые живут так бедно, что не могут заплатить за хлеб. Они живут в подвалах. Мать Наполеона тоже живет в подвале… «Ваш сын — гений, мадам! — Да, увы!»
Пока я перечитывала этот листок, в гостиную вошли Жюли и Жозеф. Дверь на террасу была чуть приотворена, и мне было слышно, о чем они говорят.
Жозеф сказал:
— Наполеон прислал курьера с письмом, где он подробно все описывает. Он прислал много денег маме. Я просил передать маме, чтобы она поскорее пришла сюда. Вы не возражаете, м-м Клари?
Мама ответила, что не возражает и будет счастлива. Она спросила Жюли и Жозефа, не хотят ли они поздороваться со мной, так как я на террасе и еще очень слаба. Жозеф был в нерешительности, а Жюли расплакалась и сказала маме, что Наполеон написал Жозефу, письмо, в котором сообщает, что женится на вдове генерала Богарнэ. В этом письме он просит передать мне, что он всегда останется моим лучшим другом. Мама вскрикнула:
— О, господи! Бедное дитя!
В это время вошли м-м Летиция, Элиза, Полетт и все заговорили разом. Потом Жозеф им что-то читал. Наверное, письмо от нового командующего нашими войсками.
Потом Жюли и Жозеф вышли на террасу и Жюли стала гладить мою руку. Жозеф заметил, что сад имеет совсем осенний вид.
— Я хочу поздравить вас с новым назначением вашего брата, Жозеф, — сказала я, показывая на письмо, которое он нервно теребил в пальцах.
— Спасибо. К сожалению, я должен сообщить вам, Эжени, одну вещь, которая очень огорчает меня и Жюли…
Я остановила его:
— Оставьте, Жозеф. Я знаю.
Увидев его удивленное лицо, я продолжала:
— Дверь гостиной была открыта, и я все слышала.
На террасу вышла м-м Летиция. Ее глаза метали молнии.
— Вдова! С двумя детьми! На шесть лет старше моего сына! Вот кого Наполеон желает назвать моей невесткой!
Я вспомнила Жозефину. Блестящие глаза, детские букли, улыбка превосходства. А передо мной стояла м-м Летиция, со своими красными от стирки руками, со своей морщинистой шеей и в твердых от работы пальцах держала большую пачку денег. Командующий армией прислал матери большую часть своего жалованья.
Потом я лежала на диване в гостиной и слушала, как они говорили о больших переменах. Этьен принес отличный ликер и заявил, что он горд, что является родственником генерала Бонапарта.
— Я чувствую себя совсем хорошо, — заявила я. — Не принесете ли мне одну из салфеток, я хочу продолжать вышивать монограммы на моем приданом.
Никто не противоречил, но когда Жюли принесла, и я продолжала вышивать «Б» и все время «Б», вдруг наступило молчание.
И мне стало ясно, что первая глава повести о моей жизни закончена.
— С сегодняшнего дня, — сказала я, — я не хочу, чтобы меня звали Эжени. Вы знаете, что меня зовут Эжени-Бернардин-Дезире. И больше всего мне нравится имя Дезире. Пожалуйста, зовите меня Дезире!
Меня проводили обеспокоенными взглядами. Они боятся за меня…
Глава 9
Рим, через три дня после Рождества
(Здесь, в Италии, придерживаются старого календаря, таким образом, 27 декабря 1797)
Меня оставили одну с умирающим. Умирающего зовут Жан-Пьер Дюфо, генерал главного штаба Наполеона. Он только сегодня приехал в Рим, чтобы просить моей руки. Два часа назад пуля попала ему в живот. Мы уложили его на диван в кабинете Жозефа. Доктор сказал, что он безнадежен.
Дюфо без сознания. Каждый его вздох сопровождается всхлипыванием, тоненькая струйка крови сочится из угла губ. Я подложила ему салфетку под подбородок. Его глаза полуоткрыты, но он никого не видит.
Из соседней комнаты до меня доносятся приглушенные голоса Жозефа, Жюли, доктора и двух секретарей посольства. Они вышли, так как не могут видеть умирающего человека. Врач вышел с ними. Ему гораздо важнее «сделать знакомство» с Его светлостью, послом Французской Республики, братом покорителя Италии, чем присутствовать при последнем вздохе штабного офицера.
