Барбара Картленд - Бегущая от любви
Судя по всему, ей просто не приходило в голову, что между ней и герцогом вообще могут возникнуть отношения, обычные между мужчиной и женщиной.
Разумеется, это была естественная реакция на жестокость того мерзавца, который испытывал к ней только физическое влечение. Герцог подозревал, что Салена на какое-то время перестала осознавать женщину в себе.
— Любит ли она меня? — тысячу раз уже спрашивал себя герцог каждый день и каждую ночь.
Несомненно, в его обществе Салена делалась жизнерадостнее.
Она не умела скрывать своих чувств, и всякий раз, когда он входил к ней в комнату, ее лицо озарялось, словно внутри нее горели сотни свечей.
Потом она подбегала к нему и вкладывала свои руки в его.
Она разговаривала с ним легко, без малейших признаков смущения.
По вечерам он заходил к ней в спальню, чтобы пожелать ей спокойной ночи, и ей никогда не приходило в голову, что в этом есть что-то предосудительное.
Герцог не сомневался, что все это из-за того, что она видит в нем прежде всего защитника, символ некоей устойчивости в ее жизни.
И никогда, даже на секунду, не задумывается о том, что он мог бы стать ее возлюбленным.
Тем временем Салена, как делала часто, села на пол возле его ног.
— Мне хотелось бы многое сделать… — сказала она, как будто думала вслух. — Вы говорили, что нужно подождать, пока я поправлюсь, но сейчас я выздоровела — действительно выздоровела, клянусь вам!
— И что же вам хочется сделать? — спросил герцог.
Когда Салена подняла голову, то, глядя на ее личико, похожее на цветок, герцог подумал, что она с каждым днем становится все прекраснее.
В ней было что-то неземное, а сама она даже не догадывалась о своей привлекательности.
Строго говоря, думал герцог, можно понять мужчину, который купил ее у отца: вероятно, он желал ее до такой степени, что не смог совладать с собой.
Сейчас, когда Салена была рядом, он чувствовал, как сердце его бьется сильнее и стук крови отдается в висках.
Ему отчаянно захотелось обнять Салену и прижать к себе, как в ту ночь, когда она рыдала у него на плече.
Но он боялся, что, если сделает это, выражение счастья в ее глазах сменится ужасом, и она убежит от него, как раненый зверь, и, возможно, бросится в море, как сделала уже однажды.
— Так какие же у вас планы? — вновь спросил он, стараясь контролировать свой голос.
Салена принялась загибать пальцы:
— Во-первых… я бы хотела поплавать с вами, — сказала она, — во-вторых, покататься на лошади — вы мне обещали! В-третьих… я хочу побывать в горах за равниной: вы говорили мне, что там сохранилась часть подлинного Марокко, куда не забредают туристы.
— Весьма насыщенная программа! — весело сказал герцог. — Что-нибудь еще?
Салена широко раскинула руки.
— Дюжины, дюжины, дюжины вещей! — воскликнула она. — Я могу составить целый список, если хотите. Мне столько нужно узнать и столькому научиться! Мир такой большой… Просто… огромный!..
— Другими словами, как я понимаю, вы намекаете, что «Афродита» ждет в бухте, чтобы увезти нас в другие края?
— Я знаю, что это лишь… несбыточная мечта, — сказала Салена. — Но иногда перед сном я представляю, как мы… уплываем в неизвестность, чтобы найти… какую-нибудь древнюю страну, которую еще не открыли.
— Таких стран немного, — ответил герцог. — Может статься, мы и так уже находимся в краю, который обжит людьми меньше, чем любые другие.
— Почему? — спросила Салена.
— Ну, одна из основных причин в том, что на здешних пустынных плоскогорьях прочно обосновались шайки свирепых бандитов и убийц.
— Тогда мы туда не пойдем, — быстро произнесла Салена. — Представить, что вас взяли в плен или… убили… Я бы этого не пережила!
Ее голос дрожал от искреннего волнения.
— Хотелось бы знать, если это случилось бы… — начал герцог, но закончить фразу он не успел: портьера, служившая этой комнате дверью, отодвинулась, и слуга-марокканец жестом пригласил кого-то войти.
Герцог подозрительно уставился на нежданного гостя, подумав, что следовало бы раньше распорядиться насчет нежелательных посетителей.
А теперь уже было поздно.
Имоджин уверенно шла прямо к нему. Имоджин — с улыбкой на прекрасном лице.
Она выглядела необычайно изысканно: ее платье, без сомнения, было приобретено в Париже, а шляпка, должно быть, поразила слуг, когда она подъехала к вилле.
— Вы удивлены, что я здесь, Хьюго? — спросила она.
По ее тону было ясно, что она ждет не удивления, а восхищения.
Герцог медленно встал; Салена тоже вскочила на ноги.
Всего лишь мгновение она смотрела на элегантную женщину, появившуюся столь неожиданно, а потом быстро повернулась и выбежала из комнаты.
Леди Мортон вопросительно посмотрела ей вслед.
— Кто это? — спросила она.
От герцога не ускользнула острая нотка в ее голосе.
— Откуда ты взялась? — не отвечая, спросил он.
— Я не сомневалась, что ты поплывешь именно сюда, — ответила Имоджин.
Она подошла к герцогу вплотную и, на свой обычный манер откинув голову, поглядела ему в лицо.
— Как мог ты быть настолько жесток, чтобы просто-напросто бросить меня? — мягко спросила она. — Это так на тебя не похоже, Хьюго, и мне показалось, что я должна приехать сюда и сказать тебе об этом.
— Кто тебя привез? — спросил герцог.
Имоджин тихо рассмеялась:
— Не нужно ревновать, Хьюго, это был не великий князь.
И, сверкнув глазами из-под длинных ресниц, добавила:
— Когда на вилле Бориса мне сказали, что ты вышел в сад, чтобы найти меня, и пропал, я сразу поняла, что случилось.
Ее ресницы выразительно взлетели и опустились.
— Учитывая, что мы долгое время что-то значили друг для друга, нельзя злиться из-за такого пустяка, как невинный поцелуй.
Герцог не ответил.
Он смотрел на нее и не мог понять, почему раньше она казалась ему такой привлекательной.
Теперь он видел: в ней есть что-то искусственное, лицемерное. Странно лишь, что он заметил это только сейчас.
— Сожалею, что тебе пришлось проделать такой путь, чтобы объяснить мне то, что не требует объяснений, — проговорил он наконец.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, — медленно проговорил герцог, — что мы с тобой оба люди искушенные. Я благодарен тебе, Имоджин, за радость, которую ты мне доставила, и за то прекрасное время, которое мы провели вдвоем. Но, увы, это время прошло.
Имоджин была потрясена: она не могла поверить, что их роман действительно подошел к концу.
Герцог был уверен: она убедила себя в том, что его ревность прошла и стоит ему только увидеть ее, как он сразу поймет: жизнь без нее невыносима.
