Маргарет Мур - Любовь слепа
— Или хватила слишком много вина.
— Нет, Марго пьет очень умеренно, — ответил он. — Она обожает танцы и иногда чересчур увлекается. — Джордж внимательно посмотрел на жену. — Однако, как бы ей ни нравились развлечения, манеры ее всегда безукоризненны.
Элайя ничего не сказала, но он почувствовал, как напряглись ее пальцы на сгибе его руки.
— Но кто сравнится с моей женой? — добавил он совсем тихо, и она успокоилась.
Когда они вошли в большой зал, он был так же заполнен гостями, как и накануне вечером. Элайя порадовалась, увидев, что слуги все убрали после вчерашнего пира, вымыли и аккуратно расставили столы.
— Ох, мы, кажется, пришли позже всех, — прошептала Элайя, заметив отца Адольфуса.
— Может, рассказать им, в чем причина нашего опоздания? — предложил Джордж. Лицо его оставалось серьезным, но глаза смеялись, пока он вдруг не обратил внимание на голые ноги жены под укороченной юбкой.
Она вздохнула и поторопилась занять свое место, прежде чем священник начал молитву.
Наконец отец Адольфус умолк, и гости приступили к трапезе.
— Похоже, сегодня все опаздывают, — заметил Джордж. — Странно, что Ричарда до сих пор нет, но он вот-вот появится. И Герберт тоже. Наверное, ты хочешь сразу же поговорить с ним и назначить время для ежедневных обсуждений домашних дел.
Элайя отпила вина, пытаясь скрыть отчаяние, и вытерла губы тыльной стороной ладони.
— Ежедневных?
— Ты не могла бы воспользоваться салфеткой? — шепотом поинтересовался Джордж.
— Не вижу ни одной, — парировала она. Джордж слегка нахмурился и внимательно осмотрел стол.
— В таком случае твой первый приказ в качестве хозяйки моего дома будет гласить: на нашем столе должны быть салфетки для каждой трапезы.
— Для каждой?
— Да.
— Но мне кажется, незачем пользоваться салфетками в будни. Их придется то и дело стирать, и долго они не продержатся.
Джордж взглянул на нее, и Элайя тут же почувствовала свою невоспитанность.
— Как вам будет угодно, милорд, — поспешно ответила она. — Салфетки за каждой трапезой.
— Я понимаю, это мелочь, — сказал он, — однако этикет помогает сделать жизнь удобной и приятной.
— А то, что меня такие мелочи не заботят, вероятно, говорит о том, что я невежа? — с вызовом спросила Элайя и незаметно положила руку на колено мужа. — Прошлой ночью мы об этикете не заботились, но это было очень даже приятно.
Джордж вздрогнул, когда она прикоснулась к нему.
— Элайя! Мы же не одни! Оскорбленная прозвучавшим в его голосе возмущением, Элайя скромно сложила руки и надулась.
— А, вот и Герберт! — воскликнул Джордж.
Элайя проследила за его взглядом и увидела медленно идущего вдоль стены мажордома Неожиданно он показался ей похожим на паука, и она невольно содрогнулась.
— Приветствую вас, милорд. — Голос Герберта был таким же траурным, как и весь его вид. — Надеюсь, и вы, и миледи чувствуете себя хорошо.
— Отлично, Герберт, просто отлично!
— Несмотря на то, что кое-кто забыл про салфетки, — пробормотала Элайя.
Джордж резко повернулся к ней. Губы его улыбались, однако взгляд скорее предостерегал, чем поощрял.
— Если вы не возражаете, милорд, я хотел бы завтра с утра переговорить с вами о приданом вашей достойной супруги.
— Приданое уже доставлено на оружейный склад, Герберт, так что этим займется Ричард.
— Я… Значит, вы, милорд, уже видели приданое?
На бледном лице Герберта отразилась явная досада.
— Вид у тебя такой, словно ты чем-то недоволен, — жестко заметила Элайя.
— Элайя! — тихо воскликнул Джордж, пытаясь рассеять нарастающее напряжение.
— Не слугам — и не дворецкому! — судить о моем приданом!
— Я уверен, Герберт не собирался этого делать.
— Разумеется, нет, милорд! — с жаром подтвердил Герберт. — Прошу простить меня, миледи, но вам просто показалось.
— Вот и хорошо, — отозвалась Элайя холодно.
По ее обиженному тону и надутым губам Джордж догадался, что она не поверила в искренность мажордома. Господи, подумал он, моя жена обидчива, как ребенок! Но, с другой стороны, манеры Герберта тоже изысканными не назовешь.
— Как бы там ни было, не забивай себе голову приданым, Герберт, — примиряюще заметил Джордж. — Может быть, завтра ты покажешь моей жене скатерти и салфетки?
— Салфетки, милорд? — повторил Герберт, и его вечно нахмуренный лоб избороздили новые морщины. — Но завтра у нас как раз большая стирка.
— Тогда вы могли бы обсудить список продуктов, которые Гастон считает необходимым закупить на ближайшие две недели.
— Как пожелаете, милорд. Я в вашем распоряжении, миледи, когда вам будет угодно. Буду счастлив угодить вам, — заверил Герберт.
— Ну, тогда вы сами обо всем договаривайтесь, — предложил Джордж. — А я завтра намереваюсь переговорить с магистратом.
— Вас что-нибудь беспокоит, милорд? — осведомился мажордом.
— Вовсе нет, — ответил Джордж. — Мне просто захотелось побеседовать с ним. Неделю назад он упомянул о том, что необходимо повысить стоимость помола.
Дворецкий кивнул и низко поклонился, а затем оставил милорда и его колючую молодую жену, отправившись на поиски старшего брата.
Ричард Джоллиет с яростью смотрел на Герберта в тусклом свете мерцавших в очаге углей. Братья сидели в доме Ричарда, у ворот Равенслофта.
— Она не желает с тобой разговаривать? Вообще?
— Нет-нет, она поговорила со мной, — жалобно произнес Герберт, — но лишь для того, чтобы отослать меня прочь.
— Чем же ты оскорбил ее?
— Да ничем!
— Выходит, ты сделал что-то, чем навлек на себя ее неудовольствие, — проворчал Ричард.
— Ровным счетом ничего, — возмутился его брат.
— Тогда, должно быть, ей противно видеть твою кислую рожу.
— Ну, не всем же рассыпать улыбки, как это делаешь ты, — презрительно фыркнул Герберт.
— А ты попробуй. Очень помогает отводить подозрения.
Герберт не сумел возразить и погрузился в угрюмое молчание.
— Что ты о ней думаешь? — спросил Ричард.
— Только то, что она на редкость странная женщина.
— Ты, должно быть, судишь по ее одежде? — догадался Ричард и зычно расхохотался. — А что говорит его милость о ее визите в казармы с утра пораньше?
— Насколько я знаю — ничего.
— В таком случае он точно глупец. — Ричард начал ковырять в зубах длинным ногтем. — Что она еще сегодня делала? Эльме удалось разговорить ее?
— Она не успела. Они ездили кататься верхом, а потом хозяин уснул у себя в башне.
— А чем занималась она, пока он храпел?
