Аманда Квик - Другой взгляд
– Не волнуйтесь, миссис Джонс. Мы сделаем все возможное, чтобы подозрение в этом деле не пало на вас.
У Венеции тревожно сжался желудок.
– Но даже если мы не расскажем полиции про фотографии, тот факт, что я одна находилась в коридоре достаточно продолжительное время, не скроешь. Именно я нашла тело. Я не смогу доказать, что до моего прихода в комнате находился кто-то еще. Наверняка полицейские подумают, что именно я подлила в бренди Бертону цианид.
– Даже если они установят, что речь идет не о самоубийстве, а об отравлении, я не думаю, что они усомнятся в вашей невиновности.
Венецию начала раздражать его спокойная властная манера.
– Почему вы так уверены в этом, сэр?
– Потому что кое-кто может обеспечить вас прекрасным алиби, – терпеливо пояснил он.
– В самом деле? И кто же этот человек?
Гейбриел развел руками.
– Ну как же, разумеется, ваш любящий, недавно воскресший из мертвых супруг.
– Но у меня нет… – Она осеклась. – Ах, ты!
– Да, миссис Джонс, я. Мы вместе обнаружили тело, когда покинули переполненный выставочный зал в поисках уединения. Уверен, все поймут.
– Что поймут?
– Если помнишь, после несчастного случая, постигшего меня во время медового месяца, сегодня мой первый вечер дома. Любой мужчина на моем месте сделал бы что угодно, только бы побыть наедине с женой после столь долгой разлуки.
Глава 14
– Существует причина, по которой фотография в течение долгого времени считалась темным искусством. – Венеция опустилась в кресло перед камином и стянула перчатки. – А точнее, две.
– Из-за применения цианида? – Гейбриел перекинул пальто через спинку стула. Не снимая фрака, он ослабил галстук и расстегнул воротничок рубашки.
Для человека, только что пережившего такое потрясение, Венеция держалась на удивление спокойно, но молодой человек видел, как она взволнована, как напряжена.
– Да, – кивнула она. – На протяжении многих лет журналы по фотографии выступали против использования цианистого калия в качестве фиксатора. – Она аккуратно положила на стол перчатки из черной телячьей кожи. – А все потому, что существует вполне эффективная и безопасная замена.
– Вещество, которым ты пользовалась в Аркейн-Хаусе? Кажется, ты называла его гипо…?
– Гипосульфит. Он применялся с самых первых дней существования фотографии, но находились люди, утверждавшие, что цианистый калий справляется с задачей намного лучше. Кроме того, до появления новых сухих пластин, несколько лет назад цианид широко использовался для удаления черных пятен на ладонях, коврах и других предметах. Эти пятна образовывались после извлечения снимков из ванны с серебром.
– Фотографию считали темным искусством еще и из-за пятен?
Венеция мрачно кивнула.
– До тех пор, пока недавно не стали говорить о том, что фотографа можно распознать по его пальцам. Они чернеют из-за постоянной работы с нитратом серебра, который используется для приготовления влажных пластинок старого образца. К счастью, моя карьера началась уже после изобретения сухих пластинок, так что с пятнами от серебра я не мучилась.
– А некоторые до сих пор используют цианид?
– К сожалению, да. Во многих лабораториях вы не найдете ничего, кроме него. Разумеется, никого не удивит тот факт, что он оказался так кстати в лаборатории у мистера Фарли сегодня вечером.
Гейбриел опустился на корточки перед камином и разворошил пламя.
– Я не раз читал в газетах заметки о фотографах, отравившихся цианидом.
– Им травятся не только фотографы. Очень часто жертвами оказываются члены семей. Например, ребенок может глотнуть из любопытства. Или разочаровавшаяся в любви молодая горничная. Иногда умирает собака. Никто не знает, скольких людей случайно или умышленно сгубил этот яд.
Гейбриел выпрямился и подошел к столу, на котором стоял графин с бренди.
– Если бы Бертон хотел свести счеты с жизнью, он мог бы принять чистый цианид, но яд попал к нему в организм вместе с бренди.
Венеция задумалась.
– В принципе он мог подумать, что так будет легче его принять.
– Ты права. – Гейбриел сконцентрировался, пытаясь понять секреты, окутывающие лабораторию Фарли. – Как я уже говорил, полностью согласен с твоим видением событий сегодняшней ночи. Бертона убили.
– Ему потребовалось сделать всего один глоток, – прошептала Венеция. – Сильная доза цианида убивает мгновенно.
Гейбриел открыл графин и плеснул бренди в два бокала и несколько мгновений молча рассматривал их.
– Над этим стоит поразмыслить, не правда ли? – заметил он, поднимая бокалы.
Венеция посмотрела на напиток, который он держал в руках.
– Стоит.
Она разжала руки и взяла бокал. Гейбриел заметил, что ее пальцы слегка дрожат.
Опустившись в другое кресло, мужчина отпил из бокала. Венеция сделала глубокий вдох, наморщила носик и слегка картинно опрокинула в себя бокал.
Гейбриел улыбнулся.
– Ты вообще в добрых духов веришь?
– Нет.
– Иногда помогает.
– Может быть.
Оба ненадолго замолчали, глядя на огонь. Гейбриел наслаждался тишиной дома. Было уже далеко за полночь. Когда они вернулись домой, все уже спали, даже миссис Тренч.
«Слава Богу! Завтра у нас будет полно времени на объяснения».
Откинув голову на спинку стула, он подумал о сегодняшнем разговоре с полицией.
– У меня создалось такое впечатление, что детектив склоняется к версии о самоубийстве, – проговорил он.
– Это, разумеется, самое простое объяснение. Только оно никак не соответствует намерениям того человека, который вышел из комнаты незадолго до того, как я обнаружила тело.
– Согласен, не подходит, – отозвался Гейбриел.
Детектив довольно подробно расспрашивал Венецию о человеке, которого она видела на лестнице, но она не смогла дать удовлетворительного объяснения.
Гейбриел просто вынужден был скрыть тот факт, что почувствовал флюиды жестокости, исходившие от дверной ручки. Детектив посчитал бы его сумасшедшим. В любом случае ощущения не могли послужить уликами. Какими бы сильными они ни были, они могли принадлежать любому человеку, который входил в кабинет, помышляя об убийстве.
Гейбриел взглянул на Венецию.
– Ты сказала, что вечером пошла за Бертоном, потому что хотела выяснить, действительно ли это он посылал тебе эти гнусные снимки?
– Да.
– Как ты думаешь, почему он это делал?
Венеция вздохнула.
– Думаю, он мне завидовал.
– Завидовал твоему успеху?
– Это единственный мотив, который приходит мне на ум. – Венеция сделала глоток бренди. – Мистер Бертон отличался скверным характером. Как фотограф, он так и не получил должного признания. Это весьма конкурентная профессия, знаете ли.
