Сара Орвиг - Сладкое желание
– Все будет хорошо.
Он взобрался на лошадь, однако болезненная гримаса свидетельствовала о том, что Сойеру еще далеко до выздоровления.
На следующее утро он попросил Каролину подстричь его. Они вдвоем пошли к ручью, и Сойер уселся в тени на прихваченный чурбан. Солнечные блики, пробивавшиеся сквозь шевелящуюся листву, пятнами рассыпались по его коже, создавая впечатление, будто он сидит под водой. Каролина начала подравнивать отросшие волосы. Что за радость – касаться пальцами его шеи, чувствовать, как струятся мягкие пряди, замирать всякий раз, когда она вьпгужденно опиралась о широкую крепкую спину. Она надела сегодня простую холщовую рубаху и черные штаны из мешковины. Обычно Каролина не обращала внимання на одежду, но в присутствии Сойера начинала беспокоиться о том, как она выглядит.
– Насколько тебя стричь?
– Срежь дюйма три.
– Кажется, тебе сегодня лучше?
– Точно.
– Где ты спала эту ночь?
– У дяди Джона в комнате.
– А Фабиана где?
– На полу в гостиной, поэтому дядю Джона она не побеспокоит.
Сойер насмешливо фыркнул.
Каролина незаметно сунула в карман срезанную прядь, затем провела ладонью по затылку, почувствовала живое тепло, и ей отчаянно захотелось, чтобы Сойер обнял ее, как тогда.
– Сойер, ровно через месяц у меня день рождения. Восьмого июня мне исполнится шестнадцать.
– Вот это новость! – Он стремительно повернулся к ней. – Растешь, малыш. Такое бывает только раз в году.
– Ты останешься до моего дня рождения? – быстро спросила она, так что фраза прозвучала одним словом.
– Надолго я остаться не смогу и поздравлю тебя прямо сейчас. С шестнадцатилетием, Каролина Брендон! – И, продолжая улыбаться, он подмигнул ей.
Но девушке хотелось большего. Когда Сойер опять повернулся к ней затылком, она с трудом очнулась от мечтаний и приготовилась срезать очередную прядь.
– Каролина, а где твое золото?
– В моем саквояже.
– Отец как-то научил меня одной хитрости, которая в свое время мне очень пригодилась. Давай зароем одну часть золота на севере ранчо, а другую – на западе. Если тебе вдруг придется срочно уехать отсюда или, не дай Бог, сожгут дом, как случилось со мной, ты хоть будешь что-то иметь на черный день.
– Хорошая мысль.
На следующее утро Сойер заявил, что хотел бы проехаться верхом с Максиме и Рамоном, которые объезжали угодья, потом стал ездить с ними ежедневно. Каролина знала, что он проверяет свою выносливость, перед тем как покинуть ранчо. Через неделю и Джон Брендон впервые после ранения вышел к завтраку. С этих пор веселую болтовню Фабианы как отрезало; в присутствии мужа она сидела с угрюмым видом, не произнося ни слова.
Наконец Сойер настолько окреп, что мог на равных с Торресами провести в седле целый день. Братья оказались усердными работниками, и, по его мнению, если бы их не сбивала с толку Фабиана, дела бы на ранчо шли гораздо лучше. Коннерс и Хатфилд тоже проявляли умение, но последний вызывал у Сойера все большую неприязнь. Он подозревал, что тот положил глаз на Каролину. Юный Джастин работал вместе с ними и для своих лет на удивление хорошо справлялся с порученным делом.
Как-то утром Сойер, Максимо и Джастин загоняли отбившихся от стада животных, когда норовистый конь мальчика едва не сбросил всадника на землю.
– Обуздай его! – крикнул Максимо.
– Да, сэр.
– Хлестни арапником.
Джастин справился со взбунтовавшейся лошадью. Минут десять они ехали без происшествий, однако перед зарослями чалый снова взбрыкнул, и на этот раз паренек, не удержавшись в седле, упал на камень.
– Залезай на лошадь! – рявкнул Максимо, гарцуя вокруг упавшего мальчика.
Сойер, обернувшийся на крики, рысью поскакал к месту происшествия и увидел скрючившегося от боли Джастина.
– Вставай, – приказал Максимо.
– Не могу, я ранен, – выдавил сквозь рыдания подросток.
– Мужчина не плачет, он встает и садится обратно в седло. Поднимайся! – Торрес схватил его за руку, и Джастин завопил от боли.
– Полезай на лошадь!
– Какого черта, ребенку и правда больно, – вмешался Сойер. Мальчик сидел на земле и, рыдая, прижимал ладонь к груди.
– Не лезь куда не просят, Дэй. Это касается только меня и моего… – Торрес не закончил фразу и повернулся к Джастину. – Быстро в седло!
– Не могу-у…
Максимо рывком поставил его на ноги, и Джастин пронзительно вскрикнул. Соскочив с лошади, Сойер развернул Торреса лицом к себе и ударил его кулаком в челюсть.
Максимо пошатнулся, но все же устоял и бросился на противника. Тот сумел увернуться, однако пропустил следующий удар. От боли у него помутилось в голове, тем не менее он поднялся с земли, чтобы увидеть перед глазами дуло шестизарядннка.
– Оставайся на месте – или произойдет несчастный случай. И никто слова за тебя не скажет.
Сойер молча глядел на револьвер, потом, услышав шорох, повернул голову. Джастин, помогая себе здоровой рукой и морщась от боли, пытался вскарабкаться в седло.
К ним подскакал Рамон.
– Что у вас тут происходит?
– Он полез в наши дела.
– Джастин, с тобой все в порядке? – спросил Рамон, подъехав к мальчику.
Когда тот утвердительно кивнул головой, Сойер медленно перевел тяжелый взгляд на Максимо.
– Ты просто ублюдок, – сказал он и повернулся, чтобы сесть на лошадь.
У него за спиной раздался щелчок взводимого курка, но тут же последовал второй.
– Не вздумай, Максимо, мне не Хотелось бы стрелять в родного брата из-за какого-то чужака.
Максимо помедлил, но потом все же сунул “кольт” обратно в кобуру.
– На твоем месте я бы посмотрел, что у Джастина с рукой, – бросил Рамону с седла Сойер и ускакал.
После драки тело у него ломило от боли, хотя он точно знал, что теперь ему намного лучше, чем несколько дней назад. Сойер задумчиво потер рукой свежевыбритый подбородок. Как сложится у Каролины жизнь в этом доме после его отъезда? Они спрятали два небольших мешочка с золотом, но ведь главная опасность грозит отнюдь не ее деньгам, и он оставляет девушку в весьма ненадежном положении. Фабиана по-настоящему любит только себя, может, еще Джастина, которого, не задумываясь, бросит, если ей подвернется шанс. Если же она уедет, будут ли Торресы относиться к Каролине по-джентльменски? Да еще этот Кейн Хатфилд, мошенник и лжец. Сойеру вовсе не нравилось, как он посматривал на Каролину.
Братья вернулись час спустя, и Рамон наконец перевязал руку мальчику. Хотя Джастин мог ею двигать, она ужасно распухла и посинела. Он вошел в комнату поздороваться с матерью, но, когда та увидела повязку, ее нежная улыбка мгновенно исчезла.
– Господи! Что случилось?
