Патриция Коулин - Лорд-дикарь
— Да. Бегать. Нужно. Ждите меня.
Он еще никогда не говорил сразу так много слов, но игра стоила свеч. Может, она не будет кричать на этот раз. Ему просто необходимо выжать из себя все, что скопилось внутри и грозило перелиться через край. Если он не сделает этого, то сойдет с ума, потеряет контроль над чувствами и поступками.
На этот раз он не обращал внимания на ее крики и, пробежав лужайку и подъездную дорогу, оказался за стеной.
Бег доставлял удовольствие. Как бы ему хотелось сейчас бежать босиком вдоль океана, слушая шум волн, разбивающихся о скалы, чувствовать, как солнце греет спину и свежий, напоенный запахами ветерок ласкает лицо. Как часто мечтал он об этом бессонными ночами!
Он продолжал бежать, бежать быстро, без устали, взбираясь на каждый холм, бежать до тех пор, пока не почувствовал, что вся скопившаяся в нем энергия выплеснулась на волю. Теперь он мог вернуться. Леон побежал назад, радостный, с улыбкой на лице.
Ариэл ждала его. Лицо ее было испуганным, но глаза светились радостью.
— Вы довольны, сэр? — спросила она. — Для вашего сведения, ваше маленькое… путешествие, — сказала она, махнув вдаль рукой, — может нам обоим дорого стоить. Не могу даже вообразить, что подумал бы мистер Пенроуз, если бы увидел вас бегущим по полям, как… газель. Вернее, могу… Он бы подумал самое плохое, и вся моя работа пошла бы насмарку.
Подул ветер, и ленты банта под ее подбородком закрыли ей лицо. Ариэл отвела их рукой и добавила:
— Надеюсь, вы хотя бы получили удовольствие!
Леон вскинул голову и посмотрел на нее тяжелым взглядом, который, как он давно заметил, приводил ее в трепет. Еще бы он не получил удовольствия!
— Вы должны пообещать мне никогда больше так не поступать, — сказала Ариэл, протягивая ему распахнутое пальто.
Услышав слово «обещать», Леон приложил руку к сердцу.
— Обещаете? — настаивала Ариэл. Леон покачал головой:
— Нет.
— Вы должны. Я не могу позволить, чтобы вы…
— Я бегал, — ответил он, не дав закончить ей фразу.
— Нет.
— Да. Вы ждали. — Во взгляде Леона был вызов. — Я бегал. Вы ждали.
Он согнул руку в локте, предлагая ей продолжить прогулку.
Ариэл посмотрела на его согнутую в локте руку, затем на лицо. Она пришла в изумление, догадавшись наконец, что он предлагает ей сделку. Если она позволит ему бегать, он пойдет ей навстречу и усвоит некоторые правила хорошего тона и будет проявлять галантность, например, предлагая ей руку для сопровождения.
— Хорошо, — согласилась девушка. — Вы будете бегать каждый день. Погода стоит хорошая.
— Фаррел… нет, — сказал он. Ариэл рассмеялась и кивнула:
— Согласна. Без Фаррела. Но вы не должны убегать далеко. Я все время должна вас видеть.
Леон молча взял у нее пальто. Оба отлично поняли друг друга: он будет бегать, куда ему заблагорассудится.
Леон стал бегать ежедневно, даже несмотря на плохую погоду и возражения Ариэл. Он бежал сквозь дождь и туман, а она стояла, съежившись, под карнизом и ждала его. В свою очередь, Леон тоже сдержал слово и начал потихоньку усваивать хорошие манеры. Он считал, что выиграл во всех отношениях. Бег восстанавливал его силы, делал менее раздражительным и более энергичным. Его здоровье и состояние духа улучшились. Все это могло пригодиться в будущем — еще неизвестно, как обернется дело. Его отношения с мисс Холлидей значительно потеплели, и долгие дни стали не такими скучными, как ему казалось, для них обоих.
Временами отношения между ними были такими легкими, что он почти забывал, где находится и какую роль играет она во всем этом деле. Тогда он улыбался ее шуткам, мог поправить прядь волос на ее щеке. В такие моменты он желал ее так же сильно, как в тот день, когда занялся бегом. Но иногда, вдруг вспомнив, зачем он здесь и что она пытается сделать из него настоящего британского джентльмена, Сейдж наказывал ее непослушанием и непониманием. Но чаще всего, к его сожалению, эти воспоминания уходили на второй план и он как завороженный смотрел на изящный изгиб ее щеки или нежную улыбку на лице.
Шли дни. Леон приобрел прежнюю силу, которую потерял за время вынужденного безделья. С каждым днем он бегал все дальше, и потому время его пробежек затягивалось. Возвращаясь к Ариэл, он ожидал увидеть на ее лице недовольство, но каждый раз оно светилось радостной улыбкой.
Она доверяла ему. Эта мысль, не сразу пришедшая ему в голову, страшно удивила. У нее не было причин для доверия, хотя, впрочем, для недоверия тоже. Это открытие добавило новую путаницу в его думы о ней.
Сегодня он нарочно сократил время пробежки и вернулся к ней с другой стороны, горя желанием узнать, чем она занимается, поджидая его.
Обогнув угол дома, он увидел ее на противоположной стороне двора сидящей спиной к нему на парапете маленького бассейна. Замедлив шаг, Леон наблюдал, как она протягивает нечто похожее на морковку белому с подпалинами кролику, сидевшему у ее ног. Подойдя ближе, он услышал:
— Кролики должны любить морковку, — говорила она строгим тоном, так хорошо знакомым Леону.
Кролик, склонив набок голову, непонимающе смотрел на нее, точно так, как делал он сам, пытаясь изобразить непонимание. Леон усмехнулся, заметив, что мисс Холлидей уговаривала кролика с таким же смирением, с каким уговаривала и его самого.
— Морковка полезна кроликам, а печенье — нет, поэтому я больше не дам тебе печенья.
Ариэл снова протянула кролику морковку. Леон видел, как маленький попрошайка брезгливо пошевелил усами и отвернул голову.
— Ну так и быть, дам тебе кусочек печенья, но больше ни крошки, а то ты станешь таким же толстым, как Принни.[1]
Ариэл сунула руку в карман и вытащила оттуда кусочек печенья.
— На, ешь, — улыбнулась она. Кролик схватил печенье.
— Пожалуй, я буду называть тебя Принни. Это имя очень подходит тебе.
Леон наступил на камень, и она резко обернулась. Кролик тоже посмотрел в его сторону. Он слегка выгнул спину, но остался сидеть на месте — очевидно, любовь к печенью пересилила чувство опасности.
— Друг? — спросил Леон, указывая головой на пушистый комочек.
— Похоже, что так, — ответила Ариэл с застенчивой улыбкой. — По крайней мере до тех пор, пока я буду кормить его.
— Почему?
— Почему? Вы хотите сказать: почему я кормлю его? — Ариэл пожала плечами. — Хотите верьте, хотите нет, но мне показалось, что он очень голоден. Я нашла его под окном дрожащим от холода. У него совсем нет чувства опасности, хотя, возможно, кролики зимой становятся вялыми.
— Любит печенье, — констатировал Леон.
— Слишком любит. Он стал за это время вдвое толще.
